Революционная сага
Шрифт:
— И как, несут?
— А куда они денутся?.. Да вот только бронепоезд уйдет, а за ним остается рваная рана: в ограбленных городах народец злится, собирает ополчения. Поглядывает косо в сторону городов неограбленных. Те на всяк случай свою армию вербуют… Ну коль пошли такие дела — вспомнят старые обиды… Оно ведь как: если долго махать шашкой, то наверняка чья-то голова слетит. А у вас как, спокойно было?
— Было-то спокойно. — согласился старик. — да только то и слово, что «было». Жил, понимаете ли,
— Вы их убили? — Девушка смотрела на старика удивленно, но совсем без удивления.
— Не совсем я… Мой пес. Сделал он это помимо моей воли, но я ведь все равно в ответе, разве не так?
Собака в это время лежала возле их ног. Ольга присмотрелась к ней: с виду обычная дворняга, не самая крупная из тех, что доводилось видеть. Если бы такая повстречалась на пути — ничего ни приятного, но и ничего страшного. Но если деревья могут ползать, то от дворняг можно ожидать всего, чего угодно.
— А вы куда идете, если не секрет?
— Теперь моя очередь сказать: «э-э-э»… Сама не знаю.
— Хм… А нам оказывается по дороге… Не желаете ли составить кампанию. Вдвоем оно как-то веселей бродить? Только сразу хочу предупредить — со мной может быть опасно.
Девушка кивнула: ничего страшного, бывает…
— Куда пойдем? — спросила девушка.
— Туда, где не было меня, и куда не заходили вы… Таких мест, я думаю, достаточно. Может, среди них найдется место поспокойней. Хотя, как мне кажется, спокойствие ноне роскошь, которую никто не в силах себе позволить.
Через мосток возле серой мельницы они перешли через реку. По пыльному шляху пошли к леску. К тому самому, откуда вырвался ветер, их познакомивший.
Допрос без пристрастия
…А в середине октября в комнату, где квартировал Чугункин, зашел Аристархов. Постучался в дверь и тут же, пока Клим не успел ответить, вошел.
Не смотря на то, что на улице было довольно тепло для октября, в помещении натопили жарко, густо.
Клим сидел за столом и что-то черкал в бумагах. Поднял взгляд, увидел Аристархова, улыбнулся:
— А, это ты!
Евгений улыбнулся и кивнул, дескать, да, действительно: он и есть…затем осмотрелся по сторонам. Остался доволен:
— Я смотрю, ты хорошо окопался… В смысле устроился. Прямо хоромы… Даже с граммофоном.
Кабинет Чугуника хоромами, безусловно не был — просто неплохо обставлен, что по временам текущим временам было редкостью. Особое место действительно занимал граммофон, действительно дорогой: с ящиком из палисандрового дерева, трубой блестящей, как бы не позолоченной.
Но Чугункин отмахнулся:
— Ай, с этим граммофоном просто беда! Только для вида стоит. Ему все равно, какую пластинку ставить — хоть «Интернационал», хоть романсы — одинаково играет только "Боже, Царя храни".
– и шепотом добавил. — При это фальшивит жутко.
Клим указал Евгению на стул:
— Ну присаживайся, рассказывай как ты… Давно ведь не виделись?
— Где-то с неделю. — кивнул Аристархов.
— Но вчера кто-то о тебе рассказывал… Ты все там же, в училище.
Аристархов кивнул.
Город Мгеберовск был мал. Не то чтоб все всех знали, но люди пересекались часто. Бывало, в ином разговоре один собеседник назовет чью-то фамилию, а второй воскликнет: ба, да я же его совсем недавно встречал!
Так же происходило с Аристарховым и Чугункиным. Бывшие сослуживцы пересекались часто, слышали друг о друге с третьих уст. Но друзьями так и не стали. Все же разными они были людьми: бывший комиссар и бывший комбат.
— А я сегодня так усердно работал! — продолжал Клим. — Даже не обедал и чай не пил! Ничего, завтра чай попью четыре раза, и два раза схожу обедать!
Евгений не понял, была ли это шутка, но на всякий случай улыбнулся.
— А, впрочем, ну его в болото, отдохну! — продолжал Чугункин. — Попьем чайку! Не каждый день увидишь старого боевого товарища…
— Ну, положим, не такой он уж я и старый.
Клим действительно захлопотал у буржуйки. Топил дровами, тяги не было никакой, и скоро вся комната оказалась затянута березовым дымом. Впрочем, бывший комиссар относился к этому весело:
— А что поделать! Слуг нету, денщиков не имеется! Со всем приходиться управляться самому!
Чайник закипел быстро — то ли жидкости в нем имелось немного, то ли вода в нем была уже теплая. В двух жестяных кружках Клим приготовил чай, подал его Евгению.
Пили чай за столом. Надо сказать, что чай получился у Чугункина неважный: просто сладкая водица с легким привкусом заварки.
Клим, похоже, это понимал и стеснялся:
— Да… А твой денщик, помниться, такой вкусный чаек готовил! Как бишь его звали…
Ну надо же, — подумал Аристархов, — провести полгода с человеком рядом, но не узнать, как его зовут.
Но вслух сказал:
— Антип его зовут…
Во время чаепития Чугункин перебирал бумаги на столе:
— Пишу, понимаешь, доклад к годовщине Октябрьской революции! — пояснил он. — Надо отметить, ладно получается.
Он снова ушел в бумаги, наконец, нашел нужную, с гордостью прочел:
— "Все мы рождаемся в муках, но это совсем не значит, что нам не дано стать в этой жизни счастливыми"…
Клим ожидал реакции от Аристархова, но тот только отпил еще чая из кружки…
Потому Клим был вынужден продолжать разговор самостоятельно: