Шрифт:
Пролог
Царское Село, Александровский дворец, 21 февраля 1916 года
За окном выли собаки. Их надсадный плач изводил Николая. Забирался в голову. Резал под веками белой болью.
Император потер виски.
Британский посол уже, должно быть, пил в ожидании третью порцию виски. Николай все не мог встать. Не мог выбраться из уютного кресла. Кот манил государя.
Проклятая фигурка лежала на столе. Дразнила надеждой. Сожми артефакт в кулаке — и все
Скулы свело. Государь стиснул зубы и шумно задышал.
Рука потянулась к фигурке.
— Ну же, — прошептал Николай. — Прошу! Я так старался, прошу тебя!
Холодный металл коснулся кожи. Император на миг зажмурился. Под веками вспыхнуло алое и…
Государя швырнуло на пол комнаты. Кто-то в мохнатой папахе склонился над Николаем и взметнул трехлинейку, целя штыком в грудь.
Где-то справа истошно закричала Аликс.
Государь захлебнулся ужасом. Раньше видения появлялись беззвучно, будто картинки синематографа. Теперь кошмар обрел не только цвет, но и звук.
Щелкнул затвор.
Раздался надсадный кашель и хриплый голос произнес:
— Кончайте их уже…
Император скорчился на полу, дико закричал и…
Вновь оказался в кабинете.
— Ники? — в дверях стояла Аликс. — В чем дело? Тебя все заждались!
— Да-да, — украдкой пряча Кота в нагрудный карман белоснежного мундира, сказал государь. — Иду. Бьюкенен уже здесь?
— Он прибыл вместе с синематографистами. — Супруга настороженно смотрела на Николая. — Тебе дурно, Ники?
— Пустяки, — отмахнулся Николай. Привычная маска дружелюбия и спокойствия уже скрыла терзающие государя мысли. — Подарки готовы?
— Все в порядке. — Императрица потрепала мужа по щеке. — Золотой портсигар для капитана Бромхеда и три пары часов для господ из «Гомона».
— В таком случае — идем, дорогая. — Николай нехотя поднялся и вышел из кабинета.
Машинально кивая отдающим честь военным и лучезарно улыбающимся дамам, император вошел в ложу заполненного до отказа дворцового кинотеатра.
— Его императорское величество, император и самодержец Всероссийский, — торжественно объявили снизу.
Николай выглянул на мгновение в партер, и зрители тут же разразились овацией.
Отзвучали последние аккорды гимна, и в зале наконец-то погасили люстры.
Белый экран засветился. Пробежали обратным отсчетом цифры, и поперек полотна проступило затейливой вязью: «Англия в Великой войне». Демонстрация началась.
Черный автомобиль вез Георга V вдоль ликующих полков, шеренгами тянущихся до самого горизонта. «Снайпы» и «Трипланы» резали небо спиралями и восьмерками. Спускались на воду величественные линкоры. Государь смотрел на экран невидящими глазами. Все его мысли были о Коте.
С начала войны Николай не расставался с подарком Милого Друга. Смутные и обрывочные видения со временем обретали все большую силу
Бывало, Кот показывал Николаю и другие события. Григорий, впервые выслушав путаную речь государя, покачал патлатой головой и молвил:
— Видать, помогает тебе котик, подсказывает. Ты сделай, как он хочет, папа. Тогда, глядишь, и сгинут убивцы. Не увидишь ты своей желтой комнаты боле.
Государь делал. Подчинялся Коту. Плясал под его дудку, как загнанная гамельнским крысоловом крыса. Кровавые образы будущего отступали на время, но возвращались с новой силой. Становились глубже, четче, отчаянней.
— Ники, — супруга вырвала Николая из раздумий. — Лента закончилась. Тебе пора на сцену.
Император провел ладонью по лицу и растянул губы в гуттаперчевой улыбке.
— Впечатлен! Весьма впечатлен! — повторил Николай, переложив с подноса в руки счастливому синематографисту последний подарок. — Картины эти, безусловно, имеют большой общественный интерес, дамы и господа! Демонстрация их среди русских войск для ознакомления с действиями союзной Англии будет крайне полезна!
Государь замер. Ему показалось, что Кот в нагрудном кармане кителя шевельнулся.
— Нашего великого помощника в ратном деле, — продолжил Николай, изо всех сил стараясь сохранять спокойствие. — Превратившегося из миролюбивой страны в сильный арсенал и военный лагерь!
Боль острыми иглами пронзила грудь императора. Казалось, это Кот запустил когти прямо в его сердце.
— Я убежден: ленты, привезенные капитаном Бромхедом, будут не только интересны на фронтах… — слова трудно давались императору. Он едва сдерживал желание вытащить из кителя фигурку и сжать в кулаке, — но произведут фурор и в столице. В одном из Императорских театров, — все же закончил Николай.
Чувствуя, как стекает с лица резиновая маска дружелюбия, спешным шагом покинул залу.
В кабинете по-прежнему слышался изнуряющий вой собак. На неверных ногах государь прошел к столу. Ослабшими пальцами вынул фигурку из кармана.
— Перестань играть со мной! — взмолился Николай и стиснул Кота в ладони…
Ледяная волна накрыла императора с головой. Сердце замерло и тут же отчаянно затрепыхалось. Ноздри и горло заполнила морская соль и вонь мазута. Темень обступила со всех сторон. Лишь наверху она переходила в серую мглу.
Николай замолотил руками и ногами, потянулся к свету и вынырнул.
Что-то сокрушительно грохнуло прямо перед государем. Ударило по перепонкам. Оглушило. Волна подбросила его тело, и Николай увидел надвигающуюся громадину крейсера. На борту его белыми размашистыми буквами значилось «Зейдлиц».
Пушечные жерла плюнули огнем еще раз. Государь повернул голову, вытянул шею. Гибнущий корабль он узнал сразу. Только что Николай видел на экране, как «Куин Мэри» спускают со стапеля. Теперь же на палубах линкора бушевал пожар. Раскуроченные орудийные башни молчали.