Революция без насилия
Шрифт:
Браджкишорбабу сразу понял меня и стал в свою очередь расспрашивать меня и всех присутствующих, чтобы выяснить, как долго будет нужна их помощь, сколько человек потребуется, должны ли будут все работать одновременно или по очереди, и т. п. Вакилов он спрашивал, на какие жертвы они готовы пойти.
Наконец они заверили меня:
– Столько-то человек будут делать все, что вы потребуете. Некоторые будут работать с вами столько времени, сколько понадобится. Мысль о том, что надо быть готовым к тому, чтобы сесть в тюрьму, нечто новое для нас. Но мы постараемся привыкнуть к ней.
Я поставил себе целью обследовать положение крестьян в Чам-паране и вникнуть в их жалобы на хозяев плантаций индиго. Для этого
Секретарь ассоциации плантаторов без стеснения заявил мне, что я лицо постороннее и нечего мне вмешиваться в отношения между плантаторами и арендаторами. Если же у меня есть какие-нибудь предложения, я должен их представить в письменном виде. Я вежливо ответил, что не считаю себя посторонним и имею полное право обследовать положение арендаторов, если они того пожелают.
Комиссар округа, которому я нанес визит, пытался припугнуть меня и предложил немедленно покинуть Тирхут.
Я ознакомил своих товарищей по работе со всеми этими обстоятельствами и предупредил, что правительство, возможно, постарается помешать мне в моей деятельности и арестует меня раньше, чем я предполагаю. Далее я указал, что если мне предстоит арест, то будет лучше для дела, если арест произойдет в Мотихари или, пожалуй, в Беттиа. А потому целесообразнее, чтобы я поскорее перебрался в один из этих пунктов.
Чампаран – дистрикт в округе Тирхут, а Мотихари – его центр. Дом Раджкумара Шукла находился недалеко от Беттиа, а крестьяне – коти, арендовавшие землю в окрестностях, были самыми бедными в дистрикте. Раджкумар Шукла хотел, чтобы я побывал у них. Я также очень хотел этого.
В тот же день я отправился в Мотихари со своими спутниками. Дом бабу Горакха Прасада, где мы остановились, превратился в караван-сарай. Мы с трудом разместились в нем. В тот же день мы узнали, что в шести милях от Мотихари один из плантаторов жестоко обошелся со своим арендатором. Было решено, что на другой день я и бабу Дхаранидхар Прасад поедем к нему. Утром мы отправились на слоне к месту происшествия. Кстати, слон в Чампаране столь же обычное средство передвижения, как запряженная буйволами повозка в Гуджарате. Не проехали мы и половины пути, как нас нагнал курьер, посланный начальником полиции, и передал мне от него поклон. Я понял, что это означает. Предложив Дхаранидхарбабу продолжать путь к месту назначения, я пересел в наемную коляску, на которой приехал курьер. Тогда он передал мне предписание покинуть Чампаран и доставил меня обратно. Когда же от меня потребовали расписку в получении предписания, я написал, что не согласен с этим требованием и не намерен уезжать из Чампарана, пока не закончу обследования. В ответ на это он вручил мне повестку, приглашавшую меня явиться на следующий день в суд в качестве обвиняемого в том, что я отказался подчиниться приказу выехать из Чампарана.
Всю ночь я писал письма и давал бабу Браджкишор Прасаду необходимые инструкции.
Весть о моей высылке и вызове в суд распространилась со сверхъестественной быстротой. Мне сообщили, что в Мотихари в этот день происходили невиданные доселе события. Дом и двор Горакхбабу были наводнены народом. К счастью, я ночью закончил все свои дела и мог разговаривать с людьми. Мои соратники оказали мне в этом большую услугу. Они руководили толпой, которая следовала за мною буквально по пятам.
Между должностными лицами – коллектором, судьей, начальником полиции – и мной установилось нечто вроде дружественных отношений. Я мог на законном основании протестовать против предъявленных мне требований. Вместо этого я принял должностных лиц и отнесся к ним вполне корректно. Они видели, что я совершенно не собираюсь оскорблять их лично, а хочу только оказать гражданское неповиновение их приказаниям. Поэтому они почувствовали облегчение и, вместо того, чтобы чинить мне препятствия, стали нам помогать поддерживать порядок. Однако присутствие толп людей наглядно показывало чиновникам, что власть их поколеблена. На какой-то момент народ утратил всякий страх перед возможным наказанием и покорялся только силе любви, которую проявлял по отношению к ним их новый друг.
Нужно отметить, что в Чампаране меня никто не знал. Крестьяне
Посоветовавшись со своими товарищами, я решил ничего не предпринимать от имени Конгресса. Нам нужна была работа, а не название, существо дела, а не видимость. Само же слово «Конгресс» было жупелом для правительства и поддерживавших его плантаторов. Для них Конгресс был синонимом адвокатских пререканий, юридических уловок для нарушения закона, синонимом взрывов бомб и преступлений анархистов, лицемерия и хитрости. Нам нужно было рассеять эти ложные представления. Поэтому мы решили не упоминать вообще о Конгрессе и не знакомить крестьян с организацией под названием «Конгресс». Вполне достаточно, думали мы, если они осознают смысл существования Конгресса, они последуют его духу, а не букве.
Поэтому ни открыто, ни тайно мы не посылали эмиссаров от имени Конгресса, которые подготовили бы почву для нас. Один Раджкумар Шукла не мог снестись с тысячами крестьян. Никакой политической работы среди них не велось. Они понятия не имели, что происходило вне Чампарана, и все же приняли меня, как старого друга. Не будет преувеличением сказать, что при этой встрече с крестьянами я встретился лицом к лицу с богом, ахимсой и истиной.
Рассматривая мое звание «махатма» в этом смысле, я вижу в нем только мою любовь к людям. А это в свою очередь не что иное, как выражение моей непоколебимой веры в ахимсу.
Этот день в Чампаране – незабываемое событие в моей жизни. Он стал памятным и для крестьян и для меня.
По закону суду подлежал я, но на деле под судом оказалось правительство. В сети, уготованные для меня, комиссару округа удалось поймать только правительство.
Суд начался. Государственный защитник, судья и остальные члены суда сидели как на иголках. Они были в замешательстве и не знали, что делать. Государственный защитник упрашивал судью отложить дело. Но я вмешался и попросил судью дела не откладывать, так как я признаю себя виновным в неподчинении приказу покинуть Чампаран. Я зачитал свое короткое заявление:
«С разрешения суда хочу сделать это краткое заявление, чтобы объяснить, почему я решился на такой серьезный шаг, как явное неподчинение предписанию, караемое по статье 144 уголовного кодекса. По моему скромному мнению, вопрос заключается в расхождении моих взглядов со взглядами местной администрации. Я приехал сюда с намерением служить человечеству и нации. Я поступил так в ответ на настоятельную просьбу приехать и помочь крестьянам, которые жалуются, что хозяева плантаций индиго плохо обращаются с ними. Я не мог оказать никакой реальной помощи, не изучив данного вопроса. Поэтому я и приехал, полагая, что смогу рассчитывать в этом деле на содействие властей и плантаторов. Других мотивов у меня не было, и не думаю, чтобы мой приезд мог в какой-то степени нарушить общественный порядок и повести к убийствам. У меня есть в этом отношении значительный опыт. Но власти рассудили иначе. Я вполне понимаю их затруднительное положение и признаю, что они могли действовать только на основании полученной ими информации. Моим первым порывом как уважающего законы гражданина было повиноваться сделанному мне предписанию. Но я не мог этого сделать, не совершив насилия над своим чувством долга по отношению к тем, ради кого я сюда приехал. Я чувствую, что могу служить им, только оставаясь среди них. Поэтому добровольно уехать я не могу. Попав в столь затруднительное положение, я решил возложить всю ответственность за свой отъезд на правительство. Я вполне сознаю, что человек, занимающий в общественной жизни Индии положение, подобное моему, должен во всем служить примером остальным. Мое твердое убеждение заключается в том, что в той сложной обстановке, в которой мы сейчас живем, единственно правильным и честным поступком для уважающего себя человека – это действовать так, как я решил, т. е. беспрекословно подчиниться наказанию за неповиновение властям.