Революция не всерьез. Штудии по теории и истории квазиреволюционных движений
Шрифт:
И, хотя с октября 1996 г. в России произведено четыре известных террористических акта, ответственность за которые взяли на себя некие левые революционные организации (взрыв в военкомате Северо-восточного административного округа в Москве, взрыв у военного представительства Перу в Москве, поджог автомобиля и попытка поджога магазина и склада в Духовском переулке в Москве и, наконец, подрыв памятника Николаю II работы В. Клыкова), опираясь на данные, циркулирующие в леворадикальном сообществе, можно утверждать, что существующие левацкие организации России к этим актам непричастны. Собственно, вопреки широко распространенному мнению, попавшему в газеты, [483] все эти акты, видимо, даже не были произведены одними и теми же лицами. Во всяком случае, даже если первые три акта и были совершены одними и теми же людьми, эти люди оказались не в состоянии хотя бы выучить название собственной организации: то это «Новая революционная альтернатива», то «Новая революционная армия», то «Новая революционная инициатива». [484] Другое дело, что эти террористические акты оказали, конечно, стимулирующее воздействие на леваков в России — и при повторении таких событий это воздействие будет все усиливаться.
483
См.,
484
Взорван военный комиссариат в Москве. Заявление № 1. — Анархия, № 1. С, 36; Акт международной солидарности. — Бумбараш-2017,1997, Ne 1; Санин Г. Буржуи получили последнее революционное предупреждение. Младокоммунисты приступили к реализации графика «бесчинств». — Сегодня, 7.03.1997.
Обратной стороной нарастающего радикализма является тенденция к самоизоляции (сектанству), проявляющаяся у отдельных организаций (троцкистов, КРАС—МАТ и т. д.). Это также — проявление психологического экстремизма леваков, только в другой форме: «авангард» выступает не как «боевой отряд» «уличной борьбы», а как «сплоченное ядро», «руководящий центр» будущей «социальной революции». Очевидно развитие этой тенденции в обозримом будущем как «классической» и хорошо прослеженной на примере разных стран и разных эпох и как получившей уже сейчас определенное теоретическое обоснование: «Я не желаю подталкивать падающего (анархистское движение в России. —А.Т.). Пусть падает сам, если заслужил. И пусть даст дорогу тому, кто придет на смену, — нормальному настоящему анархическому движению, небольшому, но стойкому, без дурацких ультра «недогматических» новшеств и заимствований из капитализма, национализма, рынка, марксизма и т. д., и т. п… Анархо-синдикализм — это не внесение ан. — сознания в рабочие массы, а мировой опыт самоорганизации людей (неважно, какой профессии, «рабочей» или «интеллектуальной») для защиты своих собственных прав и интересов своими силами и на неиерархической основе… Сколько бы людей ни принимали на сегодня участие в «реальном» движении». [485]
485
Анархо-синдикалист. Кое-что о кризисе и не только о нем. — Новый Нестор, 1995, № 1.
Другой тенденцией, которая сейчас едва просматривается, но которая будет набирать силу, безусловно, является перенесение центра тяжести леворадикального движения из столиц (Москва, Санкт-Петербург) в провинцию.
Москва и Санкт-Петербург все еще имеют традиционный для России статус центров общественного движения. Это относится и к леворадикальному миру. Но даже сейчас такой статус носит чисто формальный характер. Москва и Санкт-Петербург скорее играют роль информационно-передаточных центров и пунктов, через которые осуществляется контакт с заграницей. Ни одной жизнеспособной чисто московской или петербургской левацкой организации в последнее время не возникло. Напротив, все новые леворадикальные организации, появившиеся в последнее время, возникли и действуют в провинции: САКС — в Самаре, ФАК — на Кубани, ЕЛДА — в Липецке, ПРОВО — в Воронеже, ПСР — в Петропавловске-Камчатском и т. д.
Более того, активность уже существующих московских леворадикальных организаций упала до минимума, а среди общероссийских леворадикальных организаций (или организаций, имеющих центр в Москве и филиалы в нескольких регионах) какие-то признаки активности проявляют именно провинциальные отделы при ступоре московских «центров». Это хорошо видно на примере КАС, Московская организация которой формально не распущена, но реально отсутствует (после гибели Николая Муравина, ухода в личную жизнь Михаила Цовмы, включения в мир «большой политики» Александра Шубина и переключения на работу в структурах «Хранителей Радуги» секретаря МО КАС В. Тупикина). В то же время КАС сохраняет активность в Сибири (Омске, Томске, Северске и отчасти в Хабаровске). Сходным образом и Ассоциация движений анархистов (АДА) проявляет некоторую активность в провинции, но не в Москве.
У троцкистов — аналогичная картина. Деятельность Социалистического рабочего союза (СРС) в Москве заморожена, в то время как отделение СРС в Днепропетровске действует достаточно активно. Точно так же наблюдается полный развал «центральной секции» Комитета за рабочую демократию и международный социализм (КРДМС) в Москве, но фиксируется некоторая — пусть минимальная — активность КРДМС в провинции.
Подобную картину можно наблюдать и у «новых левых». Профсоюз «Студенческая защита — Москва» развалился, Общероссийский исполком «Студенческой защиты» свернул деятельность до минимально координирующей — а в провинции отделения «Студенческой защиты» активно функционируют, растут численно. Фиолетовый интернационал / «Партизанское движение» / «Коммунистический реализм» в Иванове, Владимире, Самаре как самостоятельное образование (не замкнутое на сотрудничестве с НБП) гораздо активнее, чем в Москве и Санкт-Петербурге.
«Пролетаристы» (ОПОР) вообще не представлены в Москве, но достаточно активны в провинции.
Это явление вызвано вполне объективными причинами. Москва как столица превращается в город, на который замыкаются международные финансовые потоки, в «витрину капитализма», оазис Запада в России. Имущественный статус жителей здесь выше, чем в провинции, — и нет оснований считать, что в обозримом будущем ситуация радикально изменится. Занятость в Москве выше, чем в провинции, возможность самореализации леворадикалов вне сферы левацкой политической деятельности (профессиональной неполитической — как статусных интеллигентов, либо даже общественной, но в рамках «официальных» политических структур) несравнимо выше, чем в провинции. В Москве наблюдается очень незначительный по сравнению с провинцией приток молодежи в левацкий мир. Таким образом, леворадикальное сообщество в Москве быстро стареет. Московские леваки оказываются — и далее этот процесс будет все более заметным — обременены связанными со старением болезнями, семьей, детьми, необходимостью выполнять формальные служебные обязанности и т. п. Естественно ожидать при такой ситуации в будущем отход многих москвичей от активной политической деятельности (и даже общественной вообще) и переключение на реализацию частных интересов: обеспечение научной, служебной и иной карьеры, обеспечение благосостояния своего и своей семьи и т. д. Кроме того, те из леваков, для кого «левизна» — случайный эпизод, «ошибка молодости», либо те, кто обладает большими амбициями, имеют в Москве больше, чем в провинции, возможностей для вертикальной мобильности на общественной арене, так как в Москве уже сложилась разветвленная политическая и околополитическая инфраструктура: информационные, аналитические, социологические, политологические, прогностические, консалтинговые и подобные центры, аппараты Госдумы, Совета Федерации, правительства, Администрации президента, правительства Москвы, центральные органы партий, движений, профсоюзов и т. п. Работа в этих структурах дает в перспективе возможность занять определенное место в истеблишменте. По этому пути уже пошли лидеры КАС и КАС — КОР.
В то же время в провинции, особенно по мере продолжения процесса деиндустриализации и нарастания социального и имущественного расслоения, можно ожидать определенного оживления левацкой деятельности, так как некоторые варианты леворадикальной идеологии должны будут привлекать к себе часть маргинализированного населения. При этом пропасть между Москвой и провинцией будет углубляться: как по имущественному и финансовому положению леваков (и населения вообще), так и по образу мышления. Уже сейчас наблюдается активизация интернационалистических (и даже прямо антипатриотических) настроений среди леваков и значительной части левых вообще в Москве — и, напротив, нарастание националистических (и даже откровенно шовинистических) настроений в провинции. Логично ожидать закрепления (а, возможно, и усиления) этой тенденции в будущем. Собственно, уже сегодня заметна явная неприязнь части провинциальных леваков к москвичам именно как к «зажравшимся, избалованным вниманием СМИ и склонным к продажности» столичным жителям. [486] В принципе указанная тенденция характерна для стран так называемой капиталистической периферии, где радикальные революционные движения имеют материальную и человеческую базу не в столицах («анклавах капиталистической метрополии»), а именно в провинции — ив случае развития революционных событий столицы последними в стране оказываются под контролем революционеров (Гавана, Манагуа, Сайгон, Пномпень и т. д.).
486
См., например: Фомичев С. Прелюдия к анархизму. — Третий путь, № 44. С. 5–18; Ихлов Б. Анархия и международный троцкизм. — Новый Нестор, 1994, №№ 3,4,6,8,9.
Можно смело прогнозировать в будущем и развитие обеих формально взаимоисключающих тенденций — усиления борьбы с фашизмом и усиления сотрудничества с НБП. [487]
При этом оба явления обречены носить несколько ущербный характер. Активизация борьбы с фашизмом будет зависеть, во-первых, от степени агрессивности русских националистов по отношению к левакам — то есть антифашистская активность части леваков будет вынужденной. Во-вторых, антифашизм части леворадикалов будет носить характер психологической компенсации. Не представляя какой-либо угрозы своему «титульному» врагу — рыночной системе (капитализму), — леваки сосредоточатся на борьбе с фашистами как с более слабым противником, к тому же не одобряемым и институтами буржуазной демократии. Подобное поведение леваков хорошо известно по ряду западноевропейских стран («антифа»).
487
Этот прогноз также воплотился в жизнь, но вторая его часть, в отличие от первой, в «извращенном» виде: место собственно леворадикалов в деле сотрудничества с НБП занял АКМ, который, строго говоря, воспроизвел в начале XXI в. стратегию, тактику и в значительной степени идеологию «новых левых».
Впрочем, часть леваков понимает компенсаторный характер такого антифашизма: «Самый большой подлог произошел с понятием фашизма… 20 лет назад фашизм отождествлялся прежде всего с системой, и наступления фашизма ожидали из недр системы просто путем перехода власти к наиболее реакционным силам или через ужесточение аппарата подавления (Чили, Греция)… теперь само понятие фашизма связывают именно с маргинальными или чуть более респектабельными группами вне системы. Тогда тоже происходили столкновения с ультраправыми, но все же борьбу с фашизмом связывали в первую очередь с борьбой против системы и уничтожением системы, а сегодня под антифашизмом понимают мордобой со скинхедами или собрание о том, почему в этом году Ле Пен получил на пять процентов больше голосов, чем в прошлом. И в этой борьбе готовы прибегать даже к помощи ненавистного государства. Впрочем, ультраправые поступают точно так же. Ведь и те и другие являются объектом манипуляций». [488] Именно эта часть леворадикалов уже сегодня контактирует с НБП и будет контактировать и дальше, причем, вероятно, теснее и теснее. Поскольку ни леваки, ни НБП в обозримом будущем не выйдут за пределы мира маргинальной политики, то наиболее вероятным исходом такого сотрудничества станет постепенное (и, возможно, долго не оформляемое официально) разделение этого блока по регионам на два варианта: «пролевацкий» вариант, когда в том или ином регионе и НБП, и сотрудничающие с ней леворадикалы, независимо от названия, фактически будут являться представителями левацкого мира, и «пронационал-большевистский» вариант, когда те же силы, независимо от названия, фактически будут представителями НБП. В дальнейшем при развитии этих тенденций должно будет произойти просто инкорпорирование (превращение) леваков в НБП — в одних местах (как это уже имело место в Санкт-Петербурге с группой «Рабочая борьба») либо, напротив, инкорпорирование местных отделений НБП в «левацкую тусовку».
488
Назад к Нечаеву. Идеологическое постановление Президиума Верховного Совета Центрального Комитета Инициативы РЕВОЛЮЦИОННЫХ АНархистов России, Беларуси, Казахстана и Литвы. — Черная звезда, Ne 14. С. 9.
Сколько-нибудь серьезную угрозу блок НБП — леворадикалы сможет представлять только в случае выработки им оригинальной «национально-освободительной антиимпериалистической» идеологии (по типу идеологии ФНО Алжира), однако пока нет никаких признаков того, что это в принципе возможно.
Более вероятным представляется не создание «национально-освободительной антиимпериалистической» идеологии (жизнеспособной в странах третьего мира), а развитие процесса по типу стран первого мира (то есть Запада): соединение отдельных идеологических элементов, традиционных для правой внесистемной оппозиции, с отдельными идеологическими элементами, присущими левой внесистемной оппозиции (в 1997 г. этот процесс был назван политологами США «fusion conspiracy»). Собственно, по этому пути уже сегодня идет НБП.