Революция.com. Основы протестной инженерии
Шрифт:
• запрет на перемещение характеристик, например, секретарь обкома не мог оказаться шпионом.
Паскаль Бойер подчеркивает, что человек не выдумывал богов, он просто обрабатывал информацию, где были типы когнитивных нарушений (например, «говорящее дерево»), которая приводила его к существованию сверхъестественных существ [8. – С. 161]. Ментальные системы управляются релевантностью получаемой информации. Сама же информация важна как средство делания из нее выводов.
При этом особая роль уделяется одному типу информации, получившей название стратегической. П. Бойер определяет ее следующим образом: «Стратегической информацией является подмножество информации, имеющейся в наличии (для
Вернемся к советской модели мира, получившей уже большой объем научного освещения [9-11]. Эта модель была сформирована достаточно быстро, всего несколько поколений советских людей прошли сквозь ее фильтры. Однотипно с западными герои массовой культуры быстро становились героями социальной жизни. Сталин, например, любил петь песню водовоза из кинофильма «Волга-Волга», причем подкручивал свои усы при этом. То есть объем массовой культуры был таков, что входил в каждый дом. Причем ограниченное количество текстов, особенно сравнивая с сегодняшним днем, прокручивалось множество раз. Сталинская культура – это трансляция одних героев, одного набора песен, одних слов в конце концов бесконечное число раз.
Что разрешает и что запрещает советская модель? Она плохо относилась, например, к любви и другим проявлениям личностного, когда они не были связаны, а тем более вступали в противоречие с требованиями коллективного. В кино любовь всегда была вплетена в производственный процесс.
Советская эпоха – это эпоха сильных людей. Именно им были по плечу определенные «рывки» вперед, определенного рода нелинейные переходы в будущее. Предпочтение по большому счету отдавалось преодолению физического пространства, физических преград, а не пространства информационного или когнитивного. В этом плане ученый более редок как герой массовой культуры. Во времена хрущевской оттепели появились споры физиков и лириков, но и те и другие не являлись основными героями сталинской эпохи. Советская модель делает базовой единицей пролетария, сюда же следует отнести и классовую борьбу как основание любого движения.
Советская модель осуществляла своего рода цивилизационную миссию, принципиально отбрасывая прошлое. В этом плане все революции, включая оранжевую, очень сближаются. Прошлое (в случае необходимости) интенсивно уничтожается, для чего придуман разного рода инструментарий, в числе которого:
• переименование площадей и улиц;
• новые названия должностей;
• новые формы организации государственного управления;
• новые ордена;
• новые памятники, при этом сбрасывание старых памятников является характерной приметой подобного интенсива;
• новая мода, новые типы одежды и поведения;
• создание новых праздников и отмена старых.
Все это попытка уничтожить точки особой знаковости. Само уничтожение их не всегда связано с конкуренцией с новыми точками особой знаковости, а часто является отдельным процессом, производимым с особым «сладострастием» в качестве определенной системной мести. Каждая революция создает свою собственную «азбуку», делая «неграмотными» игроков из прошлого мира. В этом плане характерна фраза «А где ты был… (19 августа, во времена оранжевой революции и так далее)?».
Своя цивилизационная парадигма всегда представляется более правильной и прогрессивной. Алексей Панченко пишет: «Целью Потемкина было продемонстрировать, что этот обширный край уже практически цивилизован или, по крайней мере, энергично цивилизуется» [12. – С. 419]. Кстати, этот процессный момент также очень характерен для советской истории. Очень часто закладывался просто камень, который должен был символизировать будущий завод, фабрику и под. Будущее
Процессность вообще, акцент именно на ней характерен для множества первобытных ритуалов, например, для обряда инициации [8]. При этом сам процесс перехода к новому состоянию обладает особой знаковостью.
Свой собственный набор характерен для каждой культуры, что делает реализацию одного и того же в рамках разных культур иным. Панченко говорит в этом плане о топике культуры: «Культура обладает запасом устойчивых форм, которые актуальны на всем ее протяжении» [1 3. – С. 251]. Единые в истории всемирной культуры сюжеты могут совершенно по-иному оформляться в каждой из имеющихся культур.
Столкновение ультрасистем может идти как по уровню виртуальному, так и по уровню физическому, который в случае общественной инерции, невосприятия нового возможен только в этой реализации. Например, идеологическая закрытость советского времени разрешала вхождение джинсов, шариковых ручек и других примет Запада именно на уровне вещей. Однотипное движение Панченко видит во времена Петра: «При Петре производство вещей потеснило производство слов. В известном смысле это означало упадок литературы. Естественным было ухудшение стиля, макаронизм, изобилие варваризмов. Все это связано с необходимостью называть все новые и новые слова» [1 3. – С. 248].
Постсоветские процессы в этом плане представляют собой, наоборот, массированное вхождение именно слов (демократия, рынок и так далее), за которыми или под которыми нет реальных объектов, а только их определенные симуляции. Происходит скорее захват когнитивного пространства пока чужими понятиями, за которыми должна последовать соответствующая трансформация пространства физического.
Р. Дебрей также подчеркивает, что передвижение идей опирается на передвижение человеческих тел: пилигримов, торговцев, поселенцев, солдат, посланников [14]. Или такая идея, как роль парижских салонов XIX века в порождении определенных литературных и нарративных структур. Конкурентность идей покоится на конфликтности цивилизаций, которые пытаются все перекроить на свой лад. Как писал С. Хантингтон: «Каждая цивилизация видит себя центром мира и пишет свою историю как центральный сюжет истории человечества» [15. – С. 72]. Вероятно, это отражение феномена отторжения чужого, защитная реакция, спасающая «мой» мир.
Сходно защищаются секты, которые также должны ввести и удержать свою миросистему. Психологи подчеркивают следующие механизмы [16]:
• согласие с группой;
• зависимость от лидера;
• занижение чужаков;
• избегание инакомыслия.
Тоталитарные секты интенсивно строят свои виртуальные миры, и пока никто не может им помешать, поскольку в основе такого построения лежит создание своих и отторжение чужих информационных потоков. Создаваемый виртуальный мир программирует почти автоматически нужный вид поведения. Однотипно происходит разрушение ультрасистем. Гибель Римской империи была обусловлена двумя видами конфликтов ультрасистем: с варварством и с греческим миром. Рушатся разнообразные старые формы, за которыми следует и новое содержание. «Греческий мир, напротив, пробуждался, и это возрождение также подчеркивало упадок латинян, предвосхищая перенос центра Империи на Восток. Самые лучшие ораторы говорили по-гречески; Плутарх, Эпиктет, Лукиан, историки Аппиан, Арриан и Лион Касий гораздо весомее своих латинских собратьев; Тацит еще избегал эллинизмов, но письма Плиния Младшего пестрели греческими цитатами, а император Марк Аврелий «Наедине с собой» и вовсе написал по-гречески» [17.
– С.1 32]. Овладение чужой формой предполагает овладение чужим содержанием, но это отнюдь не так. Это переход, равный рекламному ходу: надев данные джинсы, ты станешь как кинозвезда. Однако в реальности совпадают только джинсы.