Рэя
Шрифт:
Но Джек тот ещё один… Ему не нравилось её занятие. Похоже, его задело то, что в нём видит только клиента, но никак не друга, не товарища, или знакомого. Хотя, в Клубе проявляла интерес, будто знакомы с детства и готова быть чем-то большим, чем простая девушка «по вызову». Он посчитал, что вошёл к ней в доверие, и можно смело заявиться вечерком, и поболтать в домашней обстановке. Но она дала понять: «Ничего личного, там – я на работе и веду себя с любым клиентом так. За это и мне платят».
Но сколько можно стоять? На улице – минус один, третий час ночи, да и дочка может проснуться, и не нащупать тёплое тело мамы в постели… Что она может подумать и что утром скажет, собираясь в школу? «Мама, ты снова меня на кого-то променяла»? Она, оглядываясь по сторонам, натянув капюшон толстовки поверх шапки, решила пойти на уступки, если на силу не реагирует, набор матерных слов его не впечатляет, а полицию вызывать – меньшее, что хотелось бы делать.
Всего-то пару минут ей потребовалось собраться, чтобы ухватить за руку и поволочь за угол; схватить за яйца, как умела, и поцеловать неуклюже, укусив, со злости, за губу.
– Больно же! – отреагировал на укус.
– Заткнись, и слушай сюда! – прошептала, оттолкнув от себя. – Я исполню твою прихоть… Но, не потому, что ты мне нравишься, как партнёр – не хочу, чтобы завтра весь двор гудел обо мне. Ясно? – прошептала быстро. – И чтобы больше не видела!
– Даже в Клубе?
– Даже там.
Без толку смотреть в его глаза, пытаясь найти в них ответ, что заставило прийти к ней в дом, если выбрал её среди десятка отменных девочек – его взгляд, всё такой же глубокий, немного потерянный, но не бессмысленный, будто знал её всю жизнь. Или кого-то напомнила. Он, затаившись, не сводил с неё глаз, притих и лишь прислушивался телом, как холодной рукой копошилась у него в трусах, пересчитывая пальцами «шарики». Чувствовал, как по телу расползается дрожь и там всё стало набухать, как это обычно и бывает. А она лишь смотрела ему в глаза и нюхала дыхание, пропитанное парами алкоголя.
Ей хотелось сделать всё по-быстрому, лишь бы больше не увидеть, впредь. Знала, как за пару минут довести до оргазма, собрать всю сперму во рту, выплюнуть в салфетку, чтобы и следа не осталось на дорожке. И не забыть укусить за головку члена, чтобы помучился пару недель, как и она, когда пропал на месяц. И не совал его больше никому и никогда. Пусть знает, что от неё никакой наигранной ласки больше не получит. Никогда, и даже простой «отсос» будет казаться каторгой.
Только осмелилась присесть на корточки, чтобы прикоснуться язычком к подготовленному органу, – он, выдернув руку из трусов, её остановил. Дал быстро понять, что не за этим приходил. Застёгивая ширинку, ещё и добавил, что в людях вообще не разбирается, а в каждом видит лишь ходячий член.
Но Рэя, стряхнув тонкий капюшон кофты головой, тут же его остудила:
– У меня там ребёнок спит… – сказала свистящим шёпотом. Её глаза сверкали в полуночной темноте. – Не дай бог проснётся, и не найдёт рядом меня… Что я ей скажу? Я даже не знаю твоего имени, а ты ко мне лезешь в друзья…
– Джек… Разве, я не говорил?
– И знать не хочу, – отреагировала, не задумываясь. – Ты мне всё испортил…
Но Джек, немного оскорблённый, малость удивлённый, вздыхая тяжко оглядывался по сторонам. Вероятно, стал осознавать свою вину. Посматривая невинно, слушал внимательно её слегка простывший голос, с нотками хриплой правды и обиды; беглый рассказ, сколькими предметами трахали в попу… Что приходилась на себя надевать, в роли кого выступать и терпеть боль и издевательства. И всё из-за него. Из-за того, что осквернил её репутацию, сбил прежний ритм на который была настроена, и могла работать, как часы, не рискуя здоровьем. И, главное – своими всенощными разговорами и ненавязчивым сексом сбил чувство меры, и сложно после лёгких любовных прелюдий опускаться в омут грязного «траха», с элементами мазохизма и ролевых игр, как было до его появления.
Но, выплеснув злость, помолчав с полминуты, добавила тихо, посмотрев простительно-доверчивым взглядом:
– Ладно, у тебя есть час… Чёртов придурок, всё равно меня вытащил из дома.
– Возьми! Тут в два раза больше, чем ты в Клубе получаешь за ночь… – в его руках блеснула знакомая пачка, застрявшая в пальцах. Появился раздражитель. Опять. Её он понять даже и не пытался! Появилась та вещь, которая спровоцировала волну возмущения, и калейдоскоп мыслей разного оттенка. Не хотел он понять, что та пачка – красная тряпка, ломающая хрупкие принципы её идеала.
– На улице деньги не суй, – сказав, отправила ту пачку на прежнее место – в передний карман.
А ему это только и надо! Он будто знал, что та желчь и грязь, отпугивающая вульгарность – это лишь защитная оболочка в мире, где продаёшь любовь как продукт, берёшь скромную плату за то, что кто-то почувствует губами на вкус тело настоящей страсти. По-другому в реальной жизни нельзя. Это удел настоящих шалав, для кого реальный быт и рабочее место – одно и то же.
– Я знаю одно место! – успел лишь выкрикнуть вполголоса, схватив её за руку. – Там чуть грязно, ремонт и холодно, но… – сойдёт! – потащил вперёд, в сторону выхода из арки. – Есть два широких кресла напротив окна, и комната с видом на Район… Там есть всё! И матрас… если ты захочешь, – он закончил почти про себя. Но продолжил идти, пытаясь согреть её холодную руку.
Она же, со знакомым тоном деловитости и безразличия добавила:
– У тебя есть час. Делай со мной что хочешь.
Час длился целую вечность, а разговор у них не задался. Нет, она не спала, пить что-либо отказалась, дико замёрзла, но взгляд не отрывала от ночного Района, тысячи глазков отдалённых истуканов-небоскрёбов, что моргали ей, пытаясь развеселить. Пока шла, успела прозреть и осознать свою ошибку: она нарушила свой собственный устав – нельзя незнакомцам доверять, особенно тем, кто ведёт тебя «любить» или просто поболтать… Посреди ночи, бросив ребёнка, который дороже всего, идёшь рядом с тем, кого совершенно не знаешь. И, тем не менее, – ты на улице, на холоде, а он ведёт тебя за угол в сторону незавершённой стройки, где обычно и находят трупы изнасилованных девчат.
Ей снова стало страшно, и вспомнила недавние мысли про маньяка-тихушника, которым вполне себе мог быть. И поняла, что девушки, кто промышляет на улице, должны следовать правилу не связываться с незнакомцами, не договариваться напрямую, а иметь свою «крышу», но если и соглашаться на подобные встречи, на часок-другой, то только на своей территории. И лучше всего – где-нибудь напротив полицейского участка. Так, она пересмотрела своё отношение к тем, кто раздаёт любовь на улице – за деньги, или бесплатно, но важно, что должны иметь собственный алгоритм, основанный на реалиях улицы, и теперь бы постыдилась заявить в лицо, что это – бездарная работа. Это, прежде всего, опасно.
Поняв, что отступать нельзя, убегать посреди пустынного, сырого и тёмного «квадрата» уже бесполезно – прошла до конца, до его воображаемой «квартирки». Сидя внутри, руки прятала в рукавах, шапку спустила на глаза, а нос так и норовила засунуть под кофту, не переставая себя обнюхивать, думая: не пропахла ли ароматом его духов? «Не дай бог Элис заметит». Но подумала ещё: «Зачем же маньякам такие яркие духи»?
Но кофе не пила, и даже не потому, что оно остыло – осознав свою ошибку, думала, что мог подсыпать ей снотворного. После чего, она никогда бы не проснулась… а если бы и проснулась, то уже в роли зомби, с изуродованным органом, предназначенный для любви. Представляя, как разрывает чёрный мешок, набрасываясь на врачей, детективов и криминалистов-фотографов, думала: будет ли помнить о дочери, которую бросила посреди ночи; вернётся ли к дому под утро? Или забудет навсегда, когда сердце перестанет биться.