Рейдер
Шрифт:
Однако места и времени для маневра не оставалось, и он, в свойственной ему манере, сделал шаг навстречу:
– Ясное дело. Я давно искал повод, чтобы предложить свою поддержку и участие в этом важном государственном деле.
– Ага, рассказывай сказки! – рассмеялся Вячеслав, но тут же продолжил: – Ну, раз искал случай и возможность, то он тебе представился. Пользуйся и можешь меня не благодарить.
– Уговорил, не буду… – холодно отозвался Фрид, но Чирков уже продолжал:
– Значит, завтра к 13.00 будь в Кремле. Лучше приехать минут за тридцать, хотя я тебя
– Для кого?
– Для страны, для общества, для истории, ну и для тебя, конечно, дружище! Давай до завтра!
Марк Минаевич опустил трубку-пистолет на рычаги. В этом разговоре с «Макаровым» у виска было что-то очень символичное.
Разумеется, Марк наблюдал за развитием ситуации вокруг «НЕФТЕРОССА» и уже раздумывал о том, предложат ли ему оказать поддержку и в очередной раз выказать лояльность не столько экономическому эксперименту возвращения нефтяных ресурсов в лоно матери-Родины, сколько правящей власти. За последний месяц такую лояльность всенародно проявили многие приближенные к Красной площади олигархи.
Первым акции на миллиардную сумму приобрел Алексей Верибоска, ему тут же ответил Владимир Батанин, отдав 1,2 миллиарда, а затем из Англии прибыл и сам ненецкий губернатор Ролан Арсентьевич, который дал 1,5 миллиарда. А конкурс на самого лояльного Кремлю олигарха все продолжался и продолжался. И, само собой, пришла очередь Фрида.
Марк вздохнул и вызвал зама по финансам. Выслушал отчет о текущих доходах и расходах. Попросил принести сводку по остаткам денежных средств в оффшорных компаниях. Собрав бумаги, выпроводил финансиста, разложил отчеты по столу и… снова взялся за отцовскую скрипку.
На этот раз свет в кабинете Марка Фрида не гас, а печальная музыка Шопена не стихала до поздней ночи.
Йон
Соломин позвонил Павлову, едва тот въехал в Москву.
– Привет, Артем. Есть новость: твой Спирский на Петровке.
Павлов улыбнулся:
– Я уже в курсе. Меня назначили его защищать. Если успею, то увижу Петра Петровича уже сегодня.
Соломин тихонько охнул.
– Ну, у тебя и профессия! Только вот что, Артем, сначала заскочи ко мне. Пропуск я заказал.
– А что случилось? – заинтересовался Павлов.
– Ты попал в десятку, – прямо ответил Соломин, – ну, и Пахомыч, царство ему небесное, конечно, тоже все правильно оценил.
– Документы НИИ! – выдохнул Павлов.
– Точно. Но есть и то, что по телефону обычно не говорят.
– Еду! – мгновенно принял «приглашение» Артем и на первом же перекрестке поменял направление пути. А еще через полчаса он уже сидел напротив Соломина. – Рассказывай.
Соломин принялся выкладывать то, на что имел право, а Павлов превратился в слух. Собственно, он уже догадывался, что Колесов не тот человек, чтобы слепо следовать указаниям
– И что ты намерен делать? – уже ближе к финалу разговора поинтересовался Павлов.
– Выпускать Колесова из страны, – посмотрел ему в глаза Соломин, – как наживку. Ключевых бумаг у него нет – Пахомыч все заблаговременно выдернул и тебе передал, а главное, этот Ион – фигура более масштабная. У нас другая проблема…
Павлов сосредоточенно сдвинул брови:
– И какая?
– Формально этот Йон чист. Да, мы знаем, что он поставил скупку наших оборонных секретов на поток, но формально большинство из них теперь и не секреты, а так… коммерческое ноу-хау…
Павлов прикусил губу. Приватизация изменила статус огромного количества технологических тайн.
– Это здесь его закрыть – раз плюнуть, а там, в Европе, этот Ион не интересен никому, – подытожил Соломин.
Павлов кивнул. Он лучше, чем кто-либо, понимал и силу, и слабость закона. Даже если кому-то в Европе удастся взять Йона с поличным на покупке документов НИИ, чтобы собрать всю доказательную базу, понадобятся месяцы. А никто в Евросоюзе держать человека под стражей столько времени не будет: или – в суд, или – на свободу. И значит, Йон уйдет.
– И что вы хотите от меня?
Соломин напрягся.
– Ты имеешь право отказаться…
– Ближе к делу, Юра, – насторожился Павлов.
– У тебя же есть контакты во Франции… личные контакты. Дай им знать. Может, у них что-то подходящее для иска найдется. Не может быть, чтобы такой персонаж, как этот Йон, нигде не нарушил закона.
Артем откинулся на спинку стула и на секунду прикрыл глаза. Да, у него были друзья, в частности Вольдемар, но их исполненные такта взаимоотношения не предполагали своекорыстное использование друг друга.
– Нет, – решительно сказал он и поднялся, чтобы уйти. – У вас тоже есть «дружественные организации»… Вот и обращайтесь.
Соломин недовольно крякнул.
– Это только называется красиво, а на деле мне ого сколько времени понадобится, чтобы система заработала. А Колесов уже через три часа в самолет сядет!
– Все-все, Юра, – замотал головой Павлов, – и речи быть не может.
И тогда Соломин задумался и вдруг сделал останавливающий жест рукой:
– Подожди. Я тебе еще кое-что покажу.
Павлов приостановился: там, среди раскладываемых бумаг, мелькнуло что-то очень знакомое.
– Вот, – Соломин встал и сунул ему один из документов, – смотри, из какого гнезда этот «птенец» выпал.
Павлов пригляделся. Это была ксерокопия какого-то документа на испанском языке, вот только на самом верху архивной «единицы хранения» властно и пристально смотрел на восток орел – тот самый, из 41-го года.
– Если приглядишься, то увидишь: бланк старый, оригинальный, а текст на нем относительно недавний.