Рейдеры Нила
Шрифт:
— Да, но в таких обстоятельствах их ярость могла быть направлена не против царя. Если у него не хватало солдат для защиты саркофага, то чья в этом вина? — Он мог бы сказать: «Я остановил бы этих негодяев, если бы несколько оставшихся у меня солдат не были заняты подавлением бунта в Храме Сераписа!» В конце концов, эта вина легла бы на всех, кроме царя - его брата, который двинулся на город и вызвал хаос, его собственные войска, которые покинули свои посты, и сам народ, который пришел в неистовство и отвлек немногих оставшихся ему верных солдат, которые должны были защищать величайшее сокровище города, а не тушить пожары.
—
— Да! Откуда царь мог бы снять драгоценности и переплавить золото. Как по волшебству, царская казна снова была полная. Царь смог бы заплатить своей армии, и у него осталось бы столько золота, что он мог бы расплатиться и с захватчиками.
— Но что, если бы заговор был раскрыт? — спросил я. — Что, если бы что-то пошло не так, как это и произошло?
— Конечно, риск был. Но у царя не было особого выбора. Безумная авантюра была единственным выходом, который мог бы его спасти.
— А ты, Артемон? Что ты сам получал от этого плана?
Впервые черты его лица немного смягчились. Он уставился в пространство и вздохнул. — Дни банды Кукушонка были сочтены. Кто бы ни оказался на троне в Александрии, уничтожение бандитских группировок в Дельте стало бы его высшим приоритетом. Некоторое время я думал о бегстве на Крит, захватив банду с собой. Говорят, на Крите можно хорошо поживиться, но это означает, что каждый вожак бандитов и любой пиратский капитан направятся туда, мечтая стать хозяином острова. Слишком большая конкуренция. — Он покачал головой. — При всех своих прелестях бандитская жизнь - опасна. С меня было достаточно. Я хотел найти выход, желательно с головой на плечах, царским помилованием и таким количеством золота, чтобы мне хватило на всю жизнь.
— Итак, когда Зенон связался со мной и изложил свой план, казалось, что мои молитвы были услышаны. Сначала я отвечал осторожно, а затем со все большим энтузиазмом. Это была увлекательная работа - продумывать все детали рейда. Это я предположил, что Шакал был бы идеальным человеком для изготовления дубликата повозки и ящика, а также фальшивого саркофага.
— И когда бы все это закончилось, с полным помилованием от царя и достойной платой мне и Метродоре, я смог бы отправиться, куда бы пожелал. Я мог начать новую жизнь с...
— С Аксиотеей?
Он склонил голову: — Да. Но ты все испортил. Ты и этот глупый лев!
Он уставился на меня и дернулся в своих цепях. Я вздрогнул и прижался к стене, но цепи держали его крепко.
— Похищение Аксиотеи, - спросил я. — Чья это была идея? Шакала?
К ненависти на его лице добавилось недоумение: — Откуда ты знаешь, что в этом замешан Шакал?
— Сначала ответь на мои вопросы, Артемон, а потом я отвечу на твои. Зачем ты похитил эту девушку?
—
— Мести кому?
— Ее богатому любовнику, конечно! Его зовут Тафхапи. Мне были нужны не просто его деньги. Я хотела сделать его настолько несчастным, насколько мог, забрав самого дорогого для него человека.
— Но почему? Что ты имеешь против этого Тафхапи?
— Это не твое дело, римлянин!
— Но похищение провалилось. Тафхапи так и не ответил на твои требования.
Артемон нахмурился: — Это было уже разочарованием. Шакал заверил меня, что Аксиотея дорога ему. Почему он так и не ответил?
Я мог бы сказать ему, что приспешники Шакала похитили не ту девушку, но я не видел смысла говорить о Бетесде больше, чем было необходимо. — Почему ты передумал в самом конце? — спросил я. — Почему ты затащил девушку на «Медузу» и попытался сам подняться на борт корабля, когда знал, что царские корабли потопят ее?
— Потому что ты разоблачил фальшивый саркофаг! Что мне было делать после этого, когда все смотрели на меня и ловили каждое мое слово? — Если бы они поняли, что я их обманул, даже эти придурки набросились бы на меня. Я решил сделать то, что сделал царь Птолемей - рискнуть. В конце концов, я решил украсть саркофаг. Затем я отправился бы за море и сделал то, чего от меня ожидали все мои люди - провозгласил бы себя царем Крита, а Аксиотею - моей царицей!
Его глаза заблестели от сладости этой несбывшейся мечты. В свои последние минуты на борту «Медузы» я тоже, пусть всего лишь на мгновение, взлелеял подобную мечту.
— А как насчет военных кораблей? Ты же знал, что они там будут, за гаванью, выжидая время протаранить «Медузу».
— Мы бы опередили их! Они напали на Маврогениса неожиданно, но я бы знал, что они ждали нас там, и мы бы проскользнули мимо них. Это было бы нелегко, но мы могли бы это сделать. Я в этом уверен! И если бы это случилось, я бы поблагодарил тебя сейчас, а не проклинал, римлянин, за то, что ты подвел меня к судьбе, которая должна была стать моей с самого начала. Вместо этого … Я лишусь всего … даже своей головы.
Я почувствовал к нему укол жалости. Но я подавил его. Из-за него погибли Менхеп, Уджеб, капитан Маврогенис и множество других ужасной смертью. А он был готов пожертвовать ими всеми за несколько мешков золота и начать все сначала.
— Почему на Крит? — спросил я. — Почему не на Кирену? Почему бы тебе не отправиться туда и не заявить о своем праве первородства как сына Апиона?
Артемон на мгновение уставился на меня, потеряв дар речи, затем запрокинул голову и рассмеялся. — О, Пекуний, когда ты перестанешь меня удивлять? Я думал, ты разгадал все мои уловки, но ты все еще считаешь меня родственником царя!