Рейдеры Нила
Шрифт:
— Можно мне еще? — Спросил я, имея в виду еду. Один из сыновей хозяина принес еще одну крошечную порцию стряпни, в то время как другой настоял на том, чтобы снова наполнить мою чашку.
Тем временем я наблюдал за игрой остальных. Игра называлась «Борода фараона», потому что игровое поле было вырезано в виде одной из длинных декоративных бород, которые можно увидеть на старинных статуях фараонов. Каждый игрок бросал пару игральных кубиков - не римских, сделанных из овечьих костей, а, вырезанных из дерева, с пометками на каждой из шести сторон, - а затем перемещал свою фишку вверх или вниз по игровому полю на определенное количество пробелов; нечетные броски перемещали фишку вверх, а четные - вниз. Правила разрешали игроку проигнорировать определенное количество бросков и либо отдать пас, либо переиграть кости. Также можно было сместить колышек соперника, приземлившись в ту же лунку; иногда это было желательно, а иногда нет.
Игра поначалу не показалась мне особенно сложной. Постепенно я начал понимать, что здесь действительно была задействована какая-то стратегия, и что некоторые участники были лучшими игроками, чем другие, не из-за чего-либо, связанного с фортуной, а из-за их собственного мастерства.
Чем дольше я наблюдал - и чем больше пил пива, - тем больше меня завораживало наблюдение за игрой других. Некоторые приемы были настолько умными и неожиданными, что все хлопали и что-то бормотали от возбуждения. Другие ходы были настолько тупыми, что мы все стонали и качали головами. В критические моменты мы наблюдали, затаив дыхание, или смеялись от нервного возбуждения.
Каждый раз, когда начинался новый заход, меня приглашали присоединиться, и каждый раз я отказывался, пока не наступил момент, когда я сказал «да». Чтобы сыграть, мне пришлось сделать ставку, но мешочек с монетами, спрятанный у меня под туникой, казался успокаивающе тяжелым.
Я посмотрел на полную кружку пива рядом со мной. Когда ее снова наполнили? Это была моя четвертая кружка? Или пятая?
Я потряс головой, чтобы избавиться от всех посторонних мыслей, потому что игра - моя самая первая игра в Бороду Фараона - начиналась.
XI
Я выиграл первую партию. Победа подарила мне пьянящее чувство. У каждого из четырех других игроков я взял по сверкающей александрийской драхме. Сумма была небольшой, но монеты стали приятным дополнением к моему кошельку.
Я выиграл и следующую партию и отложил еще четыре монеты. Я мысленно поздравил себя с тем, что мудро просидел столько заходов, пока наблюдал за игрой и осваивал ее стратегию. Если мои первые две игры что-то значат, я просто был лучшим, умнее остальных игроков - а почему бы и нет? Разве я не был сыном Искателя, одного из умнейших людей в Риме? А разве римляне не были главными стратегами мира?
Когда игроки взяли перерыв перед следующей партией, Джет прошептал мне на ухо: — Поднимай ставки!
— Не говори глупостей. И не хватай больше оливок с этой тарелки. Это для меня.
— Но сегодня Фортуна улыбается тебе. Ты должен воспользоваться ее благосклонностью.
— Что ты знаешь о Фортуне?
— Разве это не та богиня, которая заботится о таких римлянах, как ты?
— Иногда она присматривает за нами. А иногда и нет.
— Но сегодня один из таких моментов. Разве ты не чувствуешь этого?
Джет был прав. Слушая звенящую музыку в исполнении дочери нашего хозяина, откусывая от редких деликатесов и запивая неиссякаемым пивом, приготовленным его сыновьями, я наслаждался своими маленькими победами в Бороде Фараона и испытывал чувство благополучия, какого не испытывал уже довольно давно. В конце концов, что мой отец знал об азартных играх, если он никогда с ними не связывался? Если человек сохраняет хладнокровие и, что более важно, если Фортуна на его стороне, где опасность? И если маленькая победа может принести такое удовольствие, разве большая победа не принесет еще большего?
В следующем заходе игры я предложил удвоить ставки. Ободас, Хархеби и остальные согласились. И снова я выиграл.
Затем, в следующем раунде с удвоенными ставками, я проиграл. Что ж, сказал я себе, я все еще впереди того, с чего начинал, и даже лучший игрок не может выигрывать каждую партию. Мне также пришло в голову, что если мы утроим первоначальные ставки, то за один заход я смогу вернуть проигранные деньги и даже больше. Я так и сделал.
Мало-помалу ставки росли. Иногда я проигрывал. Чаще, по крайней мере, мне так казалось, я выигрывал. Я наслаждался каждой победой и списывал свои проигрыши на простые случайности.
Даже лампа, до краев наполненная маслом, может время от времени мерцать; так бывает, когда сияние Фортуны освещает путь человека, сказал я себе, поскольку иногда удача изменяла мне.
На каждом ходу я чувствовал, что контролирую не только свои действия, но и общий ход игры, по мере того как мы переходили от захода к заходу, ставя все большее количество монет. Почему я стал таким жадным? Это все ради Бетесды, сказал я себе. Чем толще мой кошелек, тем больше шансов, что я смогу получить за нее выкуп, независимо от цены.
Потом я начал проигрывать.
Я проиграл одну ставку, затем другую, и еще одну. Когда начинался каждый новый заход, я думал, что удача наверняка исправит свой ход и вернет мне выигрыш, который был моим всего несколько мгновений назад. Как лист на волнах, я не мог остановиться. Какое-то время казалось, что я контролирую игру; теперь игра сама взяла надо мной контроль.
Внезапно почти все мои деньги закончились.
Я поднял свой мешочек с монетами и увидел, что он печально сдут, почти невесом, настолько пуст, что, когда я встряхнул его, то услышал только тонкое, жалобное позвякивание, а не насыщенную музыку набитого кошелька, который был моим, когда я покидал Александрию.
Когда я покинул Александрию … как давно это было? Казалось, прошла целая вечность. В той комнате без окон под землей время потеряло всякий смысл. И я потерял почти все свои деньги.