Рейдовый батальон
Шрифт:
Однако в это время вся вершина, облепленная солдатами, уже зашевелилась, и полк двинулся в путь. Командир полка обматерил Золотарева за долгую болтовню, и мы радостно побежали по своим ротам.
Погрузка на вертолеты осуществлялась в километре отсюда, на следующем хребте. Десантные батальоны уже выдвинулись туда.
Трофеи распределили по ротам, и солдаты потащили их, как волокут муравьи добычу к муравейнику. Боеприпасы сложили в штабель, и саперы, уходя последними, все подорвали. Неунывающий командир взвода саперов старлей Игорь Шипилов оставался в замыкании со своими подчиненными. Мы пожелали друг другу удачи, обменялись
Через час вертолетчики перебросили всех на следующую задачу, поближе к границе. Взвод Пшенкина ротный отправил к распадку на скалистую вершину, взвод Острогина расположился на склоне горы, а КП роты и ГПВ разместились на вершине. Командир оставил меня при себе.
На изогнутой высоте находились когда-то давным-давно возведенные «духовские» укрепления. Строить новые было лень, сапер проверил щупом наличие сюрпризов, и солдаты радостно их заняли.
«Привязываясь» к карте, Кавун и минометчик поспорили, где мы находимся, и, в конце концов, сориентировались. (Ориентирование в горах и пустыне – сложнейшее дело!) Получалось – высадили не там. Командир доложил комбату и его заместителю Лонгинову, который действовал чуть-чуть над нами, на другой высоте, с третьей ротой.
– Артиллерист, доложи-ка своим «стволам», где мы, – приказал Кавун.
– Товарищ капитан! Что я буду лезть сейчас, начальник артиллерии занят, да и знает наверняка, где мы находимся, – ответил лейтенант Радионов.
Его вместе с расчетом миномета придали роте, и он «загорал» на высотке вместе с нами. Арткорректировщик хренов.
Внизу ущелья стояло какое-то жилище. Довольно высокие стены окружали большой дом: через дувал без лестницы не перелезть. Во дворе гуляла скотина, на каменных террасах что-то росло.
Вдоль ущелья пролетала пара вертолетов. Когда они промчались над этим жильем, со двора вдруг им вслед раздалась длинная автоматная очередь. Придурок какой-то. Совсем очумел, наверное, от одиночества.
– Валерка! Бабахни из миномета по этой хибаре, а то они там охренели от веселой жизни! – скомандовал командир.
Но еще до того, как миномет начал стрелять, «крокодилы» вернулись. Пролетая на бреющем полете, выпустили несколько ракет во двор и по окрестностям. Снайперы! Все – в точку. Крыша дома загорелась, а со двора больше не стреляли. Вместо стрельбы раздался дикий женский крик. Крик и вой нескольких голосов нарушили наступившую тишину. Крыши дома и сарая, а также сено во дворе с треском горели, а рыдания перешли в истерику.
– Ну вот, и стрелять из миномета не нужно. А жаль, мины придется тащить на себе, если позже не расстреляем.
Иван был сильно озадачен происшедшим. В доме, оказалось, были женщины и дети. Жители, видимо, не успели уйти. Батальон высадился внезапно, территория мятежная, наших в этом районе, может, никогда и не было. Старые пустые консервные банки нигде не валялись. Гора чистая, незагаженная, но это ненадолго. Скоро этот «недостаток» будет исправлен. Пустые ржавые банки – первый признак присутствия «шурави».
– Чего он стрелял, идиот? Ушел бы, как стемнело. Мы к дому, может, и не спустились бы. Задачи ротам в полку пока не установили, – задумчиво проговорил Ваня, почесав рыжую бороду.
– Н-н да! Дал сгоряча очередь из автомата, теперь ни самого, ни жилища. Скотина дохлая по всему двору
Слегка перекусив, попили чаю, курящие закурили.
Я даже на войне не желал начинать курить. Хотя, когда приехал, все курящие говорили – тут закуришь. Но глядя, как в конце боевых, когда кончаются сигареты, «курилки» начинают из окурков мастерить самокрутки, мне становилось противно. Солдаты собирали «бычки», закручивали собранный табак в газету или в какую-нибудь бумажку, затягивались по очереди. Офицеры стреляли друг у друга курево, курили на двоих-троих одну сигарету. Мучались, бедолаги, без табака, стонали, скрипели зубами, матерились. Ну уж нет! Обойдусь без этого счастья. К тому же чистые легкие, когда ходишь по горам, работают гораздо лучше.
Мы легли втроем в лучший эспээс. Стены в нем были выложены в два камня толщиной – сделаны на совесть. Бойцы, кому достались места, легли в старые укрытия. Молодые построили для себя пару укреплений. Человек шесть самых ленивых узбеков легли вповалку в лощинке и о чем-то болтали.
– Эй, лентяи, прекратить свои «хала-бала»! – прикрикнул Кавун. – Спать мешаете, бабаи, шайтан вас побери!
Болтовня прекратилась, слышно было негромкое шипение нашей радиостанции и радиостанции арткорректировщика. Укрытие для ночлега напоминало небольшой колодец. Черное звездное небо над головой – черную дыру. Ветер не проникал сквозь толстые каменные стены.
В ущелье давно догорели сено и дом. Выла собака. Женщина продолжала рыдать, но уже гораздо менее истерично. Грусть… Тоска…
Рано утром сон улетел со скоростью падающих на нас снарядов. Вокруг укрытий горела трава, разрывы вздымались осколками густо по всему плато. Шрапнель свистела в воздухе, с шипением и визгом врезалась в толстые стены эспээса. Спустя пять минут новый, еще более жуткий удар: нас накрыли залпы «Градов».
Казалось, вспыхнула и загорелась земля. Антенну радиостанции перебило осколками, ее верхнее колено упало на мою голову. Земля под нами тряслась и вздрагивала, как живая, от новых и новых разрывов. Это ведь бьют не «духи» и не пакистанцы. Наши «боги войны» сеют вокруг смерть.
– Болван артиллерийский, убью! Скорей, выходи на КП артиллерии, пусть прекратят стрельбу! – закричал Кавун Радионову.
Минут десять еще падали снаряды, потом огонь затих. Видно, разобрались и поверили арткорректировщику, что бьют не туда.
Мы вылезли из укрытия и провели перекличку: никто не убит и не ранен. Обалдеть! Во взводе Пшенкина все целы, хотя вершина выгорела. К счастью, узбеки успели выскочить из лощины и забиться кто куда, по эспээс.
Высота, где ночевала третья рота, горела, как и наша. Оттуда по связи матерился зам. комбата. На Радионова сыпались все шишки.
Командир полка отборно матерился со штабными из дивизии, комбат ругался с полковыми артиллеристами, в эфире стоял сплошной мат.
Счастье, что мы не погибли, никого не ранило, не убило. Ни я, ни ротный не могли в это чудо поверить. Мы сидели на стене укрепления, которое нас спасло, и благодарили Аллаха и «духов» за крепкую постройку.
Все сухие колючки догорели. Солнце взошло и принялось припекать. Тут в небе появилась пара штурмовиков. Я с интересом и тревогой наблюдал за их приближением. Внезапно самолеты вошли в пике.