Рейнджер
Шрифт:
— Хоть кипяточку погреем.
— Ты лучше глянь — вон, колода лежит, замшелая. Лучше по ней топором постучи, а лучше расколи или сбрось в реку. Вдруг под ней дрянь какая живёт, змеюка, к примеру…
До меня начало доходить, что говорят всё же не по-немецки, просто я этот язык воспринимаю как один из давно и хорошо известных, но это мелочи. Самое главное, что «колода», которую собираются скинуть в реку — это я и есть, в моём маскировочном плащике! Ну нет, я сегодня уже купался!
— Я сейчас этот топорик какой-то колоде прямоходящей в развилку
Ой, как он прыгать умеет! Спиной вперёд, вверх по склону… Интересно, я от «Лиха одноглазого» так же отпрыгивал или нет? В любом случае, балет много потерял, лишившись такого кадра. Понимаю, голосок у меня спросонок не ангельский совсем, но не настолько же!
— Гролин, слева обходи! Сейчас мы эту нечисть на язык укорачивать будем! Да брось ты топор, меч бери!
Ага, раз на нечисть с мечами собрались — то, стало быть, свои. А значит — надо договариваться.
— Мало того, что поспать не дают человеку, мало, что на честно притащенные им дрова права заявляют — так ещё и самого в мечи взять хотят, ну, что ж это творится-то, а?
— А ты точно человек? Уверен?
— Уверен, — я, наконец, встал во весь рост, на всякий случай сжимая в руках проверенную глефу.
Как ни странно, мой вид несколько успокоил явившуюся в гости парочку, а когда я поднял лук и колчан, то они и вовсе повеселели, подошли поближе. Колоритная парочка, надо сказать. Коренастые, рыжебородые, ростом примерно метр тридцать — метр сорок, поперёк себя шире, вылитые гномы[1] из фэнтези, только не с топорами, не считая явно рабочего, а с мечами в руках.
Не гномы, подсказал внутренний голос, а двурвы. То есть — двуединый народ детей гор, берглингов и бергзеров. Эти, похоже, из первых. Гномы — лесные мелкие пакостники, и назвать этих ребят таким словом — сильно оскорбить. Так, что ещё я о них знаю/помню, быстрее, пока разговор не начался.
Берглинги — северная ветвь «двуединого народа», типичные дварфы, горняки, рудознатцы, кузнецы, мастера по камню и металлу. Бергзеры — их южные родственники. Те — помельче в кости, но более пузатые, с длинными, вдвое длиннее, чем у берглингов, пальцами, главные ювелиры Мира. Ну, а где ювелирка и драгметаллы — там и банки. Короче говоря, немцы и швейцарцы, раз уж их язык у меня знание немецкого заместил при Переносе.
Похоже, в этой парочке своеобразное разделение труда. Тот, что шёл впереди (Гролин, вроде бы) — руки, а второй, предположительно, голова. По крайней мере, язык так точно. Вот и сейчас заговорил тот, что сзади.
— Ну, здоров будь, человек. Мы — дети гор, вот он — Гролин, я — Драун.
Берглинг сделал паузу, явно ожидая ответа. Хм, а теперь-то он говорит на другом языке, я его как родной воспринимаю. Не заметил, что я понял их разговор про топор и колоду? Или думает, я по их поведению догадался?
— И вам здоровья, почтенные берглинги, — отвечаю на их языке, ишь, морды удивлённые, — я — человек, Страж. Звать меня… звать меня можете Котом пока.
— Да ну? Настоящий Страж Грани?! Иди ты…
— Не пойду, потому как лень. СТОЙ! Стой, где стоишь, не двигаясяааа!.. Ааа!
Драун замер на месте, стоя на одной ноге и задрав другую. Блин, толку-то, если не та нога в воздухе? Блин, мой котелок!
— Что такое? Опасность, где?!
— Вы опасность. Блин, ну вот что плохого вам моя посуда сделала, а?! Зачем было убивать мой котелок, как гада подколодного?!
— ЭТО вот — котелок? Это ж глина сырая!
— Ну, будущий котелок, какая разница! Как я готовить буду?!
— Ну, как готовить, это не вопрос, было бы что. Мы вон, третий день одной водичкой питаемся.
Я внимательно посмотрел на этих двоих. Странно, на поклонников диет они не похожи. На людей (или нелюдей), которые третьи сутки уходят от висящей на плечах погони, не дающей даже поесть — тоже. Они что, как раз и есть те непонятные и загадочные существа, что ухитряются летом в лесу голодать?! А эти, похоже, решили меня добить окончательно:
— Шли, стало быть, в город ваш, человечий, в Роулинг. Решили уголок срезать, и заблудились. Неделю уже по лесам плутаем…
— Ой, дайте на вас посмотреть. Давно мечтал найти кого-то, кто летом в лесу голодать будет, или того, кто по своей воле заблудится. А тут и то, и другое сразу!
Двурвы насупились.
— Ладно тебе издеваться. Ты, Страж, в лесу как дома. Мы под горой тоже не пропадём, а ты?
— Хм… И то правда. Простите, почтенные, не подумав ляпнул. Моя вина. Ещё раз, простите, почтенные.
— Ладно, простим.
— А чтоб легче прощалось — сейчас будем ужин готовить. Если, конечно, посудой поделитесь.
Эх, какой у них котелок красивый, из красной меди, чудо.
— Ну, против такого мы возражать не будем!
— Значит, договорились. Только мне помощь ваша понадобится.
— Ты, главное, говори, что делать, а мы ради такого случая!.. Э-эх!
* * *
Не прошло и получаса, как я уже помешивал в котелке ароматную похлёбку. Двурвы изнывали, стараясь держаться против ветра от костра и занять себя работой по обустройству лагеря. Я же погрузился в мысли обо всём и ни о чём, переваривая распаковавшийся после встречи с нечистью и последующего сна инфопакет.
Ну, во-первых, сам поединок, если ЭТО позволительно так назвать — форменное безобразие чистой воды. Зачем-то полез в ближний бой, не использовал свой меч, в структуру которого были встроены некоторые магические изыски именно против такого рода противников. Ну, про меч я, допустим просто не знал на тот момент, но в контакт-то зачем лез? Эту дрянь можно заставить воплотиться при помощи жертвенной крови. И не надо делать возмущение, это таки зря — достаточно было порезать палец, смочить кровью деревяшку и закинуть её в кусты, где сидело это. Ранку можно было закрыть имеющимся заклятием лечения малых ран, деревяшку закинуть, привязав к тупой стреле и потом делать из чудища ёжика. От трёх до пяти стрел с наконечниками из «стражьего сплава номер три» — и грузите тушку в ящик.