Рейс на эшафот
Шрифт:
— Я туда не пойду, — предупредила она. — Но я поговорила с Суне. Он знает, что ты придешь. Надеюсь, я не совершила глупость. Я не люблю зря трепать языком.
Она дала ему адрес на Тавастгатан и ушла в направлении Шлюссена.
Суне Бьёрк оказался моложе, чем ожидал Рённ. Ему могло быть лет двадцать пять. Выглядел он довольно приятно, носил светлую бородку. Ничто не выдавало в нем наркомана. Рённ задумался над тем, что могло связывать его с гораздо более старшим и развращенным Ёранссоном.
Квартира состояла из комнаты и кухни и была плохо обставлена. Окно выходило в замусоренный двор. Рённ сел на единственный в комнате стул, Бьёрк — на кровать.
— Я слыхал, что вы хотите узнать что-нибудь о Ниссе. Должен сказать, что мне о нем не так уж и много известно. Но я подумал, что вы, вероятно, смогли бы по крайней мере забрать его вещи. — Бьёрк наклонился и вытащил из-под кровати картонную коробку. — Он это оставил. Часть вещей он забрал, когда переезжал отсюда; здесь осталась в основном одежда. Так, тряпки, которые ничего не стоят.
Рённ взял коробку и поставил ее рядом со стулом.
— Вы не могли бы сказать мне, как долго вы знали Ёранссона, где и когда познакомились и как получилось, что вы разрешили ему жить в своей квартире.
Бьёрк уселся поудобнее и скрестил ноги.
— Конечно, мог бы, — сказал он. — А сигаретой вы меня угостите?
Рённ достал пачку. Бьёрк оторвал фильтр и закурил.
— Все было очень просто. Я пил пиво в погребке «У францисканцев», а рядом со мной сидел Ниссе. Раньше я никогда не видел его, но у нас завязался разговор и Ниссе угостил меня вином. Я понял, что он свой парень, поэтому, когда заведение закрылось и он сказал, что ему негде ночевать, я взял его с собой. Уже в тот вечер мы подружились, а на следующий день он вытащил меня в ресторан и мы неплохо посидели там. Кажется, это было третьего или четвертого сентября.
— Вы заметили, что он наркоман? — спросил Рённ.
Бьёрк покачал головой.
— Не сразу. Но через несколько дней утром он достал шприц и я понял, что он наркоман. Да он и меня спрашивал, не хочется ли мне тоже, но я наркотики не употребляю.
Бьёрк подвернул рукава рубашки выше локтей. Рённ окинул опытным взглядом его руки и убедился, что он, по-видимому, говорит правду.
— У вас тут не так уж много места. Почему же вы разрешили ему жить здесь так долго? Он платил за квартиру?
— Я считал, что он парень что надо. Прямо за ночлег он не платил, но денег у него хватало и он всегда покупал еду и напитки и вообще все, что нужно.
— А где он брал деньги?
— Этого я не знаю. Да меня это и не касалось. Во всяком случае он не работал.
Рённ снова посмотрел на руки Бьёрка, черные от въевшейся в них грязи.
— А вы где работаете?
— Я ремонтирую автомобили, — сказал Бьёрк. — Может, вы чуточку поторопитесь, а то у меня скоро свидание с подругой. Что вы еще хотите знать?
— О чем он говорил? Он рассказывал что-нибудь о себе?
— Говорил, что плавал на море, но это было давно. Еще говорил о женщинах. Особенно об одной, с которой он жил недавно, но у них что-то там не сложилось. Говорил, что она была лучше матери. — Он помолчал. — С матерью трудно кого-нибудь сравнивать, — грустно добавил он. — А так, вообще, он не слишком любил рассказывать о себе.
— А когда он отсюда переехал?
— Восемнадцатого октября. Помнится, как раз было воскресенье, день его именин. Он забрал почти все свои вещи, оставил только это. Все его барахло могло бы поместиться в багажнике. Сказал, что нашел себе квартиру, но через несколько дней заскочит ко мне. — Бьёрк погасил сигарету в стоящей на полу чашке. — А потом я уже не видел его. Сиван сказала, что он умер. Он действительно был одним из тех, в автобусе?
Рённ кивнул.
— И вы не знаете, в какой среде он потом вращался?
— Понятия не имею. У меня он больше не появлялся и я не знаю, куда он подевался. Он здесь у меня познакомился со многими приятелями, а я так и не видел никого из его друзей. И вообще мне мало что о нем известно.
Бьёрк встал, подошел к висящему на стене зеркальцу и причесался.
— Вы уже знаете, кто это был? Я имею в виду того, из автобуса.
— Нет, пока еще не знаем.
Бьёрк начал переодеваться.
— Мне надо привести себя в порядок, — сказал он. — Подружка ждет.
Рённ взял коробку и направился к двери.
— Значит, вы не имеете ни малейшего понятия, куда он подевался после восемнадцатого октября?
— Я ведь уже сказал, нет. — Он вынул из комода чистую рубашку и разорвал наклейку прачечной. — Я знаю только одно, — добавил он.
— Что?
— Что в последние недели перед тем, как переехать, он ужасно нервничал. Он был какой-то затравленный.
— А вы не знаете почему?
— Не знаю.
Вернувшись в свою пустую квартиру, Рённ отправился в кухню и высыпал содержимое коробки на стол. Потом он осторожно поднимал один предмет за другим, осматривал, и возвращал в коробку.
Старая фуражка с потрескавшимся козырьком, пара подштанников, которые когда-то были белыми; скрученный жгутом галстук в красную и зеленую полоску, плетеный ремень с латунной пряжкой, трубка с обгрызенным чубуком, кожаная перчатка на теплой подкладке, пара толстых желтых носков, два грязных носовых плата и измятая голубая поплиновая рубашка.
Рённ уже собирался бросить рубашку в коробку, как вдруг заметил, что из кармана торчит листок бумаги. Он развернул листок. Это был счет на 78 крон и 25 эре из ресторана «Стрела». Датирован он был семнадцатым октября; судя по кассовым отпечатками, заказывали одну порцию холодной закуски, шесть рюмок водки и три бутылки минеральной воды.
Рённ перевернул счет. На обратной стороне слева кто-то написал:
18-Х бф 3000
морф 500
долг га 100
долг мб 50
д-р. П. 650
итого 1300
остаток 1700
Рённ видел образцы почерка Ёранссона у Белокурой Малин, и ему показалось, что он узнает этот почерк. Эта запись могла означать, что восемнадцатого октября, в тот день, когда Ёранссон переехал от Бьёрка, он получил три тысячи крон, возможно, от человека с иницалами Б. Ф. Из этих денег на пятьсот крон он купил морфия, сто пятьдесят крон вернул тем, у кого брал в долг, а шестьсот пятьдесят отдал какому-то доктору П., тоже, возможно, за наркотики. У него осталась одна тысяча семьсот крои. А спустя месяц, когда его обнаружили мертвым в автобусе, у него было при себе больше тысячи восьмисот, а это означает, что после восемнадцатого октября он получил какие-то деньги. Рённ принялся размышлять над тем, были эти деньги из того же источника или нет. От какого-то Б. Ф. Впрочем, это не обязательно должен быть человек. Буквы «бф» могли обозначать что-то другое.