Рейс в одну сторону
Шрифт:
После запуска верхней ракеты, плита, стоявшая под этой ракетой, отодвигается и автоматически сбрасывается на дно шахты, где ее потом подбирают и складируют - она еще может пригодиться в будущем.
– И это всё?
– наивно спросил Королев.
– Да - всё, - ответил, улыбаясь, Наумочкин.
– А теперь, идите и работайте. Если вдруг я увижу вашего босса, то непременно ему передам, что вы его искали.
–
Когда Кульков вернулся обратно, Петрович все-таки чудом отыскал копировальную бумагу.
– Привет, - удивился Кульков, - где ты ее нашел?
Королев тряхнул головой.
– Сроду не догадаетесь.
– Ну-ка, ну-ка, давай, жги.
– Короче, возвращаюсь из столовки, и вижу - кот вылезает из под шкафа и мяукает: опять, значит, жрать просит, как в прошлый раз. А я из столовки как раз хотел ему принести, да забыл... Ну, не важно. Так вот. Вылезает кот, орет жалобно, на меня смотрит, не отрываясь. Потом, раз - снова под шкаф, и оттуда орет. Я наклонился и посмотрел туда - в темноту. Смотрю, значит, белеет что-то, будто плакат какой. Я лег на пол, залез под шкаф и тихонько вытащил этот лист - оказалось, что это копирка.
– Ну, ты и молодец: хоть по всему объекту искать не пришлось. Коту спасибо надо сказать. Ладно, давай снова иди в столовку и принеси ему что-нибудь в награду. Да побыстрее, а то у нас сегодня еще конь не валялся.
– Понял вас, - сказал Королев и снова пошел до столовой, надеясь в этот раз не забыть про голодного кота.
Глава 8
Королев с головой ушел в работу. Увеличение чертежа и его последующее копирование доставило ему много хлопот. Работа заняла почти неделю. Пришлось повозиться с черчением мелких деталей, а Королев еще в школе не отличался аккуратностью, так что, нужно было кое-что переделывать.
Наконец, шаблон был готов, и этот единственный образец послужит мерилом для всех последующих изделий, которые никак не должны отличаться от предыдущих. Петровичу снились толстые и тонкие линии, процарапанные на металле, который, кстати, тогда, неделю назад, так и не доставили. Уже в конце недели Кульков с кем-то ругался по внутреннему телефону, объясняя, что у них не сто рук, и что никто не потащится в такую даль. Он в гневе бросил трубку на рычаг и закурил пятую по счету сигарету. Петровичу не понравился взгляд Кулькова, но он не торопился спрашивать, в чем дело.
Через несколько минут после неприятного разговора, Кульков сам подал голос:
– Короче, Гриш, надо будет тебе ехать на тот остров, где гора, и самому
– Я так понимаю, что займемся мы этим завтра?
– с надеждой в голосе спросил Королев.
– Правильно, Гриш, понимаешь - завтра. А теперь, иди - отдыхай. Вон и кот, видишь, довольный, лёг на свое любимое место.
Королев посмотрел на старый письменный стол, за которым никто из них ни разу не сидел, да и не собирался. Заваленный кучей разных бумаг, с зеленой лампой в правом углу столешницы, за ненадобностью, придвинутой к самой стене, стол был покинут лет десять назад. С него ни разу не вытирали пыль, не смахивали с ножек паутину, клоками повисшую, словно куски старой серой тряпки. Вообще, весь тот угол был каким-то заброшенным, и никто не стремился вдохнуть туда хоть сколько-нибудь жизни. Вот в этом "мертвом" уголке кот и нашел свое лежбище: никто не гнал его с вороха бумаг, а ему и то радость - пошелестеть когтями по скрученным ватманским листам, покрытым желтой сантиметровой пылью.
Петрович пошел отдыхать, а Кульков остался в мастерской по какой-то своей надобности.
Придя в комнату отдыха, Королеву бросилось в глаза, что никто не лежал на своих кроватях - все были, что называется, на ногах - шел оживленный спор сразу между всеми, кто сейчас был здесь. Такого Королев еще не видел - сотня человек, спорящих о том, что столовую закрывают, и что теперь есть они будут здесь, в этой самой комнате.
– Тогда все тараканы к нам сбегутся, - говорил один.
– Не бойся - их давно здесь нет: радиация давно всех убила.
– А, может, совсем наоборот - вскормила?
– отозвался третий спорщик.
– Слыхали, на днях кто-то заявил, что все они живут в метро, и так же, как в крупных городах, достигают довольно внушительных размеров и изобилуют многообразием форм.
– Да ладно вам придумывать, Степан Викентьевич. Вы еще скажите, что обыкновенный таракан вдруг превратился в необыкновенного, скажем, гигантского краба...
– А что вы думаете - и скажу: да, таракан мог стать крабом, если дать ему жить рядом с морской водой, ежедневно облучая его малыми дозами радиации. Учитывая специфику работы наших лабораторий, не удивлюсь, что в метро уже выросло такое чудо-юдо, что, раз взглянув на него, вмиг забудешь и свое имя, и собственный идентификационный номер.
– Вы, разве, его еще помните, уважаемый Степан Викентьевич?
– Я всё помню!
– воззрился тот разгневанными очами на своего визави.
– Я всегда должен помнить свой номер. На всякий случай. Тем более... Тем более, в этом страшном месте.