Режим бога. Зенит Красной Звезды
Шрифт:
– Уже выяснили, почему Веверс стрелял в голову?
– Цинев повернулся к Цвигуну - Такой специалист не мог ранить в ногу? Или еще куда-нибудь?
– Говорит, что на линии огня были люди - Цвигун пожимает плечами - К тому же Середа находился совсем рядом с Галиной Леонидовной, и рисковать ее жизнью было нельзя. Его сейчас еще допрашивают
Генерал взял меня за рукав, отвел в сторону - Бери, Виктор, своих "звездочек" и езжай домой. Делать тут тебе нечего, сейчас приедут Суслов с Косыгиным, начнется скандал.
– А из-за чего скандал?
– Сам не соображаешь? Главного кандидата на пост Генерального
Цвигун достает из кармана платок, вытирает вспотевшее лицо. Мнда... ему сейчас не позавидуешь. Сначала прохлопали Калугина, теперь Громыко. Нет, ну каков Веверс, а? Я матерюсь про себя.
Я выхожу в коридор, подхожу к девушкам. Лада с Верой уже успокоились, Альдона похоже, так вообще особо не переживает. Кремень девка! Мы идем в актовый зал, рядом с которым стоит охрана из вооруженных людей в штатском. Нас беспрепятственно пропускают внутрь, мы заходим за кулисы. Там на стульях сидят испуганные музыканты, рядом прохаживается напряженный "мамонт". Завидев меня, Леха бросается навстречу.
– Да что случилось то?? Выстрелы, комитетчики...
Оказывается, им никто ничего не сказал, лишь запретили покидать помещение. Под охи и ахи, коротко пересказываю финальную часть убийства Середы. Сцена в туалете навсегда похоронена в моей памяти. Если Веверс узнает, что я все видел... Кто-нибудь уколет шприцем уже меня. И вдруг, в этот самый момент я действительно чувствую укол. В сознание. Сегодня же 20-е февраля! Ровно год, я как в прошлом! Падаю на стул, закрываю глаза. Нормально так отметил прибытие, ударно.
Глава 5
"Центральный Комитет КПСС, Президиум Верховного Совета СССР и Совет Министров СССР с большим прискорбием сообщает, что ночью 20 февраля 1979 года после тяжелой, продолжительной болезни скончался член Политбюро ЦК КПСС, министр иностранных дел CCCР, Андрей Андреевич Громыко. Товарищ Громыко был выдающимся советским дипломатом, государственным и политическим деятелем. В 1944 году возглавлял советскую делегацию на конференции стран-участниц Антигитлеровской коалиции по созданию Организации объединенных наций. В 1945 году руководил делегацией, подписавшей Устав ООН от имени СССР на конференции в городе Сан-Франциско..."
Грустный женский голос ведущей радио Маяк продолжал зачитывать достижения Громыко, а я смотрел на заснеженные улицы Москвы. Они были все также пустынны и безлюдны. Никаких скорбящих граждан - лишь дворники, усердно подметающие снег. Наш "Мерседес" несся по Краснопролетарской улице со стороны Садового кольца. Мы ехали на работу и у нас был шанс, что проскочим еще до того, как центр города будет перекрыт.
"Товарищ Громыко был награжден пятью Орденами Ленина, Орденом Трудового Красного Знамени, Большим Крестом "Возрождение Польши", а также..." - продолжала бубнить ведущая главной радиостанции СССР.
– Лех, выруби ты ее - меня уже мутило от этого официоза и я надеялся еще подремать четверть часика. Всю ночь в квартире на Тверской я отпаивал Веру, гладил ее по голове и всячески убеждал, что в крушении семьи Середы ее вины нет. Люди сами вырыли себе могилу. И сами в нее запрыгнули. Младшенького мне пришлось покарать только потому, что дал сбой советский закон и порядок. Иначе бы он топтал сейчас зону. Вполне себе живой и может даже упитанный (благодаря папиным передачкам). Старший так вообще с ума сошел. Жаль, что отцу Альдоны не удалось его скрутить. То ли подействовали мои аргументы, то ли ласки, к которым я перешел уже ближе к полночи - но Вера постепенно успокоилась и заснула. А я включил "вражьи" голоса.
Разумеется, они уже все знали. И конечно, они жали всем весом на болевую точку. "Кровавое убийство министра...", "зверски зарезан главный претендент на Кремль..." и далее все в таком же духе. "Голос Америки" зачем-то в эфир притащил какого-то поэта-невозвращенца, который с пафосом декламировал:
"Искуснейший политик, дипломат,
Ты помогал своей Отчизне
И много сделал в этой жизни,
Любовью к Родине объят..."
Дальше там шло что-то про убийство, заговор, кончалось же словами:
"Но канул в лету наш укор
И жить Россия продолжает
И помнить о тебе желает
Невзгодам всем наперекор..."
В своем "плаче по Громыко" западная пропаганда мигом забыла, что сами же дали этому "искуснейшему дипломату" кличку "Мистер нет", обвиняли в обскурантизме. Теперь же страх перед "сталинистом Романовым" затмил все. Отдельный блок передачи был посвящен главе Ленинграда. Он был прямо назван "будущим Генеральным секретарем", нам были обещаны массовые репрессии, расстрелы, "новый ГУЛАГ". И тут "голоса" явно сели в лужу. Нет лучшей рекламы в стране - чем сравнение со Сталиным. Почти у половины машин на приборной панели - фотография "Иосифа Ужасного". В ЦК все громче раздаются призывы отменить решения 20-го Съезда. Академики и деятели культуры даже написали "письмо 20-ти" против реабилитации Кобы.
"Похороны товарища Громыко состоятся завтра на Новодевичьем кладбище. Сегодняшний день объявляется в стране днем траура" - Леха дослушав концовку, выключил магнитолу. В салоне воцарилась тишина.
– Разве траур не должен длиться три дня?
– нарушила молчания Вера
Я равнодушно пожал плечами.
– Наверное, наверху переиграли - "Мамонт" нажал на гудок и редкий прохожий, переходивший дорогу, рванул к обочине
– А вот на Западе - машины останавливаются, чтобы пропустить пешеходов - Вера все не сдавалась и пыталась хоть так меня расшевелить
– Слово из пяти букв, содержит буквы п, з, д, а?
– Витя!
– девушка пихает меня в бок - Как пошло!
– Запад!
Первым как сумасшедший начинает хохотать Леха. Потом к нему присоединяется Вера. Так смеясь, мы заходим в студию, где наш анекдот моментально идет в массы и вызывает новые волны хохота.
– --
Схватка за власть началась еще в приемной зала заседания Политбюро Сенатского дворца Кремля. Стоило Щелокову зайти внутрь комнаты, как к нему бросился насупленный Суслов.