Режиссер Советского Союза 5
Шрифт:
– Вы не передумали, Алексей Анатольевич? Может, вспомните о событиях, которые толкнули Гаврилина на побег? Или расскажите правду?
Это у него вместо приветствия, что ли? Я думал, что сегодня мы закроем вопрос или может, всплыли какие-то новые детали. Мне же не докладывают, как там дела у невозвращенца. Советская пресса пока делает вид, что ничего не произошло. Хотя резонанс уже пошёл, так как коллеги в курсе, а значит, ещё сотни людей, с которыми они поделились горячей новостью. Странная политика с желанием всё замолчать, назначить виновных и усиленно делать вид, что это очередные происки врага. Задумываться о причинах побега точно никто не собирается. Движимый раздражением и усталостью от всего этого лицемерия сую пропуск майору. Тот сначала не понял, что происходит.
– Зачем это? Я подпишу вам документы на
– Если у вас есть какие-то новые подробности произошедшего, то я готов ответить на все вопросы. В противном случае прошу избавить меня от хождения по кругу.
– Здесь я определяю, какие вопросы задавать и сколько должна длиться наша беседа. Заметьте товарищ Мещерский, речь пока не о допросе, — «гэбист» произнёс это с таким самодовольным видом, что мне захотелось его ударить, желательно ногой и несколько раз, — Но всё может быстро измениться.
Вдруг советская версия «держиморды» что-то почувствовала и явно напряглась под моим злым взглядом. Ломаю я устоявшиеся шаблоны, к которым привыкли товарищи из всесильного ведомства. Не боюсь я их, что открыто демонстрирую, тем самым доводя до бешенства. Просто в данный момент КГБ не вызывает у меня ни уважения и, тем более, страха. И собеседник это прекрасно чувствует.
– Подпишите пропуск, товарищ майор, или я пойду с ним к вашему начальнику. У меня очень много дел, чтобы тратить время на пустопорожние беседы. Если у вас есть ко мне конкретные вопросы или обвинения, то открывайте полноценное дело и проводите следственные мероприятия. Мне к этому не привыкать, и так будет честнее, — вижу, что от моих слов маска невозмутимости товарища майора трещит по швам, — Только избавьте меня от этой комедии, ещё и в столь ужасном исполнении. Как режиссёр, ставлю вам оценку два за постановку и исполнение. В следующий раз я приеду к вам исключительно при наличии санкции прокурора или суда, с юридическими деталями незнаком. Можете присылать людей для моего ареста, но будет именно так.
– Вы понимаете, что за подобные слова прямо сейчас можете последовать в камеру? Благо, тюрьма располагается поблизости, и это не займёт много времени, которого у вас так мало. Или вы думаете, что за вас снова заступятся наверху, — майор ткнул указательным пальцем в воздух, — А может, опять надеетесь на своих западных друзей?
– Подписывайте пропуск или арестовывайте. Мне действительно нечего вам больше сказать.
В общем, отбился я от разъярённого майора, который с трудом скрывал свои эмоции. Нет, он для приличия задал ещё несколько вопросов, на которые я отвечал строго «да», «нет» и «не знаю». Думаю, даже не особо умный «гэбист» понял, что ситуация является полнейшим абсурдом. Я же не мог понять, как некогда всесильная организация превратилась в своё бледное подобие. Нет, никто не хочет возвращения тридцатых с их расстрелами и пытками. Но ведь можно работать более грамотно. У меня складывается впечатление, что кроме вербовки стукачей, запугивания слабых духом и создания видимости борьбы с внутренними врагами, КГБ более ничем не занимается. Речь идёт о ситуации внутри страны, как дело обстоит на Западе — мне неизвестно. Того же Солженицына не могут урезонить уже более года. И ведь никто не заставляет спецслужбы устраивать новый террор. Но нужна какая-то разумная тактика, я уж молчу про стратегию, дабы бороться с антисоветчиками. Пока же нескольких маргиналов, причём совершенно безобидных, заперли в психушку, на чём и успокоились. А главные враги, окопавшиеся во многих госучреждениях, связанных с культурой, действуют, чуть ли не открыто. Особенно это процветает в республиках, где центр давно перестал следить за прогрессирующим национализмом.
Следующими в борьбу за правду и пресечение происков врагов, вступили коллеги. Через два дня после маленькой победы над КГБ, которая может стать пирровой, меня вызвали на собрание актива Союза кинематографистов. Чего-то они поздно, или просто ждали команду «фас»? Мне от этого не легче, так как не удаётся сосредоточиться на работе. Ещё и коллектив изрядно потряхивает. Народ пересказывает слухи, которые обрастают всё новыми подробностями. Пришлось пугнуть коллектив административным ресурсом, пообещав лишить премий тех, кто сомневается в дальнейшем существовании ТО и саботирует работу. Вроде успокоились, в отличие от меня.
Как здесь не нервничать,
Прямо какое-то дежавю. В президиуме Романов, Кулиджанов, главный киношный парторг, а ещё мой старый «друг» Пархоменко, представляющий «Минкульт». Я понимаю зачем Фурцева держит этого товарища в замах. Дяденька глуповат, до невозможности труслив и управляем. Даже с учётом его принадлежности к другому партийному клану, подобный кадр гораздо удобнее какого-нибудь талантливого карьериста. А вот как реагировать на наличие среди этой компании Василия Шауро, я даже не знаю. Он вроде как находится в контрах с главой «Госкино» Романовым, которого хотел убрать ещё в прошлом году. С другой стороны — этот лицедей является заведующим отделом культуры ЦК и принадлежит к «сусликам».
Рядом с сухопарым Шауро расположился мордатый и полный товарищ в очках, демонстративно погрузившийся в какие-то бумаги. Позже я узнал, что это зам отдела Филипп Ермаш. Кстати, на поверку будущий глава «Госкино» оказался неплохим человеком, только в данный момент я ждал подвоха от любого присутствующего. А народу собралось немало. Можно сказать, что сегодня в Москве собрался весь цвет советских режиссёров и части актёров. Наверное, подтянули тех, кто был в столице, так как летом достаточно народу на съёмках за пределами Первопрестольной. Были даже представители республиканских киностудий. В общем, собрание обещает быть нескучным.
В качестве раскачки выступил секретарь союза кинематографистов, описав ситуацию. Естественно, товарищ высказал свою версию произошедшего, вернее, одобренную начальством. Язык у дяденьки подвешен неплохо, но зачем так долго растекаться по древу? После вполне себе нормального начала, пошла какая-то методичка, напичканная лозунгами и прочими марксистско-ленинскими постулатами. Вроде в актовом зале собрались достаточно грамотные и состоявшиеся люди. Вот зачем нести всю эту муть, набившую оскомину любому советскому человеку? Но наконец, товарищ разогревающий публику, выдохся и, под шепотки коллег, покинул трибуну.
Я же начинаю понимать, что предыдущая победа над партократией спущена в унитаз, благодаря одному придурку. Тут занимаешься делом и уже начинаешь забывать, что есть такие собрания, которые могут больно ударить по дальнейшей карьере любого кинематографиста. С учётом количества явных и скрытных недоброжелателей, ситуацию могут повернуть в любую сторону. Мозолей я оттоптал достаточно, ещё надо учитывать обыкновенную зависть. Следующее выступление полностью доказало мою правоту.
Парторг «Госкино» говорил менее эмоционально, чем предыдущий докладчик, даже скучно. Он тоже периодически ссылался на теоретиков коммунизма, но использовал все эти цитаты строго по делу. Товарищ задался целью, выставить меня в качестве главного виновника произошедшего, объясняя это игнорированием базовых скреп советского общества. К этой мысли публику подводили постепенно, но целенаправленно. Обвинения вроде того, что я беспартийный и поэтому игнорирую мнение партактива, напрямую не прозвучали, но хватило косвенных намёков. Если обобщить мысли пламенного коммуниста, то в побеге Гаврилина виноват именно Мещерский, так как его ТО «Прогресс» является рассадником антисоветчины и анархии. А ещё наш коллектив заглядывает в рот Западу и наносит вред великому советскому кинематографу. Опять-таки напрямую обвинения не прозвучали, но собравшиеся всё прекрасно поняли.
А вот третий докладчик меня удивил. Обычно товарищи столь высокого ранга подобные выступления считают ниже своего достоинства. Ещё меня просто бесит этот устаревший говорок и обороты, которые использует старшее поколение. Вроде конец шестидесятых на дворе. Неужели за десятки лет нельзя было избавиться от этих «тихой», «коротенькой» и «дикой» вместо «ий»? Или это у меня уже бзик на нервной почве? Ведь товарищ из ЦК копнул гораздо глубже. С учётом того, что Шауро являлся форменным позёром и лицедеем, речь его длилась долго и изобиловала явными домашними заготовками. Только его слова от этого звучали не менее мерзко. Уже после лицемерного сборища, гуляя по улицам, я анализировал выступление номенклатурщика. Несколько фраз буквально врезались в память и заставили задуматься, а не открыта ли на меня охота.