Резидент, потерявший планету
Шрифт:
Обсуждали долго и тщательно. Отпуская своего заместителя. Кумм приказал:
— План мне в целом нравится. Наконец-то появилась система в действиях. Прошу оперативный план дополнить открытым и умным разоблачением фашистских действий банды среди сааремаасцев. И вовлекайте в борьбу с нею в составе отделений народной защиты большее число крестьян. Особенно тех, чьи семьи пострадали в результате преступлений бандита. Окружение и изоляция Планетного Гостя не могут зависеть от случая — так сказать, от того, что его «застукают на явке». Продолжайте перехват донесений Референта. Одновременно усильте и форсируйте свои действия по проникновению к Планетному Гостю или к его агентуре наших людей, наделенных легендой. Создавайте искусственно ситуации, вынуждающие эту гитлеровскую лису появляться на явочных пунктах. Проведение тартуского «эксперимента» счел бы возможным доверить нашим молодым офицерам. Их рапорт состоит всего из двух фраз, но чувствую за этими фразами серьезный расчет и разведывательную интуицию.
И добавил в конце:
— Выделите специальную группу для охраны всех наших добровольных помощников. Рудольфа Илу и Ярвекюлг беречь пуще глаза! Из сражений возвращаются, из-под земли — никогда.
Совещание в Тарту открыл астрофизик профессор Кюбар. Собрались все приглашенные. Кристьян Кюбар познакомил коллег с архитекторами, художниками, журналистами, изложил тему встречи.
— И вот здесь собрались мужчины, — шутливо сказал он, — которых оторвали от небесных дел ради земной суеты.
Отто Сангел кратко излагает основные принципы, которыми собираются руководствоваться проектировщики, просят совета у собравшихся. Мюри внимательно его слушает. За прошедшие месяцы Сангел заметно изменился, он более сдержан, деловит, даже как будто похудел, стал стройнее. Рядом с Сангелом дизайнер Эстер Тийвел. Эстер расцвела, радость так и светится в ее глазах, движения спокойны, уверены.
Пространно и интересно поделился своими соображениями о проекте Мартин Воксепп. Он говорил изящно, сыпал остротами. Паулю не очень по душе нарочитая эффектность речи Воксеппа, слабая научная аргументация предложений. Каарел Уйбомяэ выступает со свойственной ему сухостью — Паулю даже кажется, что он говорит о глубоко безразличном для него предмете: «Полагаю, ученых собрали напрасно… Полагаю, нам предлагается очередной аттракцион — не более». Что-то не понравилось в этой речи. И уж совсем странным прозвучало выступление ученого из Таллинна Рейна Ханга, упорно повторявшего, что они слишком мало знают рельеф местности вокруг озера Каали, чтобы судить о том, как впишется в него новое здание. «Проверить, как часто он ездит на Сааремаа», — фиксирует Пауль.
Выступило большинство приглашенных. Заключая эту встречу, Отто Сангел улыбается:
— Если учесть каждое мнение — надо строить несколько павильонов. Есть над чем подумать. Мы благодарим мужчин, оставивших небесные дела и спустившихся на землю.
Пауль и Эльмар вышли после совещания не очень довольные, неразговорчивые.
— Считаешь, с экспериментом не выгорело? — спросил Пауль.
— Наоборот, — возразил Эльмар. — Ты хотел увидеть их лица в разговоре о Каали — ты увидел. Ты хотел почувствовать, о чем они при этом размышляют, — поразмышляй сам. Только не говори мне, что Воксепп играет под шутливого повесу, что Уйбомяэ скрывает свои эмоции под личиной равнодушного сухаря, а Ханг намекает на то, что у кратеров он редкий гость… Это все обмолвки, случайности. Издержки неподготовленности совещания.
Пауль засмеялся, их мысли текли рядом.
— Допустим, — сказал он, — что это все эмоции. А теперь к таллиннским кадровикам, личные дела нам приготовлены…
Они знакомились со стопками папок долго. Критерии отбора были определены точно: интересующий их человек должен обладать, как минимум, тремя приметами. Он должен раз или два в неделю выезжать в Таллинн. Он должен поддерживать связь с астрономом, живущим в Осло (ибо Лысый обещал Эрике Ярвекюлг, что, если она понравится Ээве Мартсон, та ее пристроит экономкой в доме ее знакомого в Осло — известного профессора по звездам). Наконец, у Планетного Гостя непременно должны быть какие-либо «провалы» в биографии, возможно связанные с пребыванием в разведшколе гитлеровской Германии.
И вот выяснилось, что первые три приметы в полной мере относятся к Мартину Воксеппу, Каарелу Уйбомяэ и Рейну Хангу. Собственно, ни один из них не скрывал, что переписывается с зарубежными учеными, в том числе и с учеными из Норвегии. Запрос о прошлом «звездочетов» был уже передан, но соответствующий отдел пока безмолвствовал.
Утром в комнате появился капитан Анвельт, огляделся и сообщил:
— Наши дешифровщики прочли ответное письмо Планетного Гостя к Улыбке. Смысл таков: рад будет встрече с Улыбкой и Физиком на метеоритном озере, время сообщит дополнительно. В инструкции Референту предписывает гальванизировать Скакуна — это об Ильпе, — напоминает, что любые забеги — иначе говоря, удары по хуторам — поднимут движение националистов. Вот что интересно: Леща-Переселенца — то есть Рудольфа Илу — готов рассмотреть лично. О дне встречи по традиционному или экстремальному каналам.
Перевел взгляд на их улыбающиеся лица, добавил:
— Ну, и… Наш справочный отдел просит у вас толику за сверхурочные. Полночи не смыкали глаз, а я у них «на плечах сидел».
Извлек на свет стопку карточек.
— Кюбара исключим из списка сразу, его жизнь была на виду у всей Эстонии. Среди других — бойцы из Эстонского корпуса и из батальона народной защиты. Матсалу был в народном ополчении. Эти товарищи вне сомнения, я считаю. Теперь о Мартине Воксеппе. С приходом сюда немцев полтора года скрывался на каком-то глухом хуторе. По нашим данным, родных у него на хуторах не было. Появился столь же внезапно, как и исчез, настраивал радиоаппаратуру в мелкой мастерской, из нее перешел учиться в Тартуский университет. Далее — Рейн Ханг. Тут все много сложнее. Отец их оставил еще до войны, переехал в Норвегию, при немцах ходил в квислингах, имел пай в приборостроительной фирме. Рейн гостил у него в сорок втором и в сорок третьем. В июле сорок третьего вернулся в Таллинн, начал изучать экстремальные состояния среды, позднее обратился к метеоритам.
— Занятно, — ворчливо прокомментировал Эльмар. — Все они исчезают на полтора года и возвращаются точно к визиту Канариса в Ригу и Таллинн.
— Что и Уйбомяэ куда-нибудь исчезал? — поинтересовался Пауль.
— С Каарелом Уйбомяэ случай особый. Никуда он не исчезал. Рос в эстонском поселении в Сибири. Рано потерял родителей, воспитывался у чужих людей, проявлял блестящие способности, поступил учиться в институт, кончал аспирантуру как физик-теоретик. Воевал, оборонял Москву, освобождал Нарву с нашими войсками. И после войны вернулся в науку.
— Что же тут особого? — недоуменно спросил Пауль. — Хорошая биография, чистый путь.
— Чистый-то он чистый, — усмехнулся Анвельт. — Но у нас есть справка из Министерства обороны, что однофамилец и тезка этого специалиста по метеоритам, тоже Каарел Уйбомяэ, при обороне Москвы пропал без вести. Вот такой табак, товарищи!
Метеоритный взрыв
Кое-что удалось выяснить. Под Печорами нашли семью родом из той же сибирской деревни, откуда были Уйбомяэ. И специально откомандировали туда оперативника с фотографией Каарела Уйбомяэ. Едва взглянув на снимок, старик-агроном закивал: «Каарел, он… Морщинки нажил и волосом поредел, но наш». Так отпала возможность подмены. Мало ли что в военное время на бумаге могло случиться.
С Мартином Воксеппом тоже начинало кое-что проясняться. Оказалось, он иногда отвозил на хутор под Йыгева группу студентов, которым читал спецкурс. У знакомой семьи, давшей ему приют в войну, еще хранились старинный граммофон и пластинки, которые коллекционировал Мартин. Студенты с восторгом вспоминали эти музыкальные «воскресники». А сбежал Мартин из Таллинна потому, что сосед его служил в «Омакайтсе» и донес в гестапо на увлечение Мартина «большевистскими запевками». И хотя среди них преобладали романсы Вертинского и песни цыган петербургского «Яра», но Воксеппу не очень улыбались объяснения с гестапо, он предпочел отсидеться в глуши. На хуторе он выдавал себя за дальнего родственника, исправно работал на земле, а когда им заинтересовалась местная «Омакайтсе», вернулся обратно в Таллинн и предложил свои услуги как наладчика радиоаппаратуры смешанной немецко-эстонской компании. Имелись, правда, «белые пятна» в этих переездах, провалы по времени, да и чересчур легко спасся Мартин от немецкой мобилизации. Но во всем этом была своя житейская логика.