Ричард Длинные Руки – эрбпринц
Шрифт:
— Тогда что?
— Да так, пустяки, недостойные вашего высокого внимания.
— Великий человек, — произнес я напыщенно, — велик во всем. Даже когда чешется. Или чешет. Знали бы вы, какой только хренью моей личности не приходилось заниматься!
Он покосился на мое гордое лицо.
— Да уж, не знаю… к счастью. Только не понял… приходилось или не приходилось?
— Я политик, — отрезал я, — мое искусство — говорить так, чтобы в любом случае можно было воскликнуть: я ж говорил,
Он подумал, кивнул.
— Да уж, успехи ваши в этом деле поразительны. А каким вы были совсем недавно…
— Каким?
— Паладином, — напомнил он, — что жег все гнезда порока и намеревался очистить мир от зла и чудовищ!.. А теперь наш доблестный Растер командует войском троллей, прямо в нашем войске идут колдуны и маги, у Клемента в качества пажа эльфийка, а у Зигфрида…
Я прервал:
— И это знаете?
— Пока только я, — ответил он скромно. — Что делать, вот такой я наблюдательный.
— И никому больше, — предупредил я. — Я работаю над этим.
— Можно поинтересоваться?
Я ответил зло:
— Можно.
— Тогда…
— Это поинтересоваться можно, — уточнил я, — но не значит, что вот так все и выложу. Граф, это вовсе не потому, что не доверяю вам, своему старому другу, хоть и не старому, но как бы другу. Просто сам еще не сообразил, как поступить…
— А в чем сложность?
— Да как поступить, — сказал я неуклюже, — уже знаю, не придумал только, как с наименьшими жертвами. Ну, чтоб и рыбку съесть, и невинность соблюсти. Ну ладно, невинностью готов пожертвовать, я же ради торжества демократии…
Он приподнял бровь.
— Разве стоит так уж долго перебирать варианты? Вы же сами что-то рекли насчет статистики.
— Знаете, — сказал я, — будь этих троллей, эльфов и прочего… единицы, я б поступил… по-государственному. В смысле, лес рубят — эльфы летят. Но троллей оказалось весьма… многовато, как и всяких прочих эльфов. Колдуны тоже, увы, не все злобные выродки, как было бы удобнее. В этом случае не по-хозяйски будет истребить всех и вся, а не использовать во имя.
Он посмотрел на меня остро, как орел из-под небес на растерянную мышь.
— Во чье имя, уже догадываюсь, ваше высочество. Но это говорит в вас не жалкое милосердие, недостойное воина?
Я буркнул:
— Нет, не милосердие.
— Точно?
— Точно, — отрезал я зло. — Я еще достаточно молод и глуп, чтобы о такой хрени не думать. Молодость вся немилосердна! С головы и до, как бы, ног. Просто, мне кажется, милосердие как-то незаметно и довольно хитро вмонтировано в государственную систему правильного правления. И не выковырять.
— А хотелось бы?
— Еще как, — признался я. — Милосердие… даже в самом слове что-то
Он произнес несколько странным голосом:
— Ого…
— Мы все, — сказал я, — после великих потрясений, выбрались из-под обломков и все еще бродим в темноте, натыкаясь друг на друга и хватаясь за оружие. Думаю, всем нужно выйти на свет, увидеть друг друга такими, какие мы есть, и решить, как нам идти дальше вместе.
Он промолчал, но лицо становилось все тревожнее. Некоторое время ехали стремя в стремя, наконец он спросил негромко:
— Все мы… это кого имеете в виду?
— Вы поняли, — огрызнулся я, — кого имею!.. И даже в виду. Всех этих зеленомордых, остроухих, даже копытных… если такие еще есть. Разумеется, под эгидой человека! Я до истинного равноправия еще не дорос, пока что сперва буду измерять размер и вес головного мозга, но это все-таки лучше, чем доставшиеся от предков титулы. Прогресс нужно прогрессировать неспешно, а то начнутся всякие волнения в среде консервативно настроенных феодалов. Но прогрессировать нужно, а то вдруг соседи обгонят по качеству оральных свобод?
Он слушал внимательно, у меня создавалось иногда впечатление, что все понимает, хотя, думаю, у него понимание проходит на бессознательном уровне, бывает такое, все понял, хотя и не понял, что понял, но поддерживает тебя отныне сознательно, потому что согласился с твоими доводами.
— Кстати, — проговорил он, — что насчет черных месс? Если встретим еще такие храмы?
— Истреблять, — отрезал я. — Без рассмотрений и апелляций.
— Троллей жалеть, — переспросил он, — а черномессианцев истреблять подряд?
— Да, — сказал я жестко, — и нечего уточнять как бы, я все опонятил! Тролли — это невежественные и неграмотные братья наши меньшие. Мы тоже тролли большую часть жизни, но не показываем вида. Они еще не знают, когда творят зло, когда добро, а черномессианцы — это люди, давно вышедшие на свет, вкусившие его, но… отвергшие! Они снова стремятся во тьму и тянут туда других. Потому их всех под нож, как заразный скот!
Он пробормотал мрачно:
— Хлебнете вы с таким прочтением Библии горя.
— Хлебну, — согласился я. — А вы что предлагаете?
Он вздохнул, покачал головой. Я видел, как нервно покусывает губы, в глазах злой блеск, наконец сказал со вздохом:
— Сэр Ричард… лучше бы вы ограничились простым завоеванием.
— Лучше или легче?
— Я бы сказал, что все легкое… оно же и лучшее, но вы, конечно, не согласитесь?
— А вы? — спросил я его в лоб.
Он криво усмехнулся.
— Пытаюсь себя в этом убедить, да что-то мешает. Наверное, ваше дурное влияние.