Ричард Длинные Руки – эрбпринц
Шрифт:
— Граф…
— Ваше высочество?
— Альбрехт, — сказал я тепло, но настойчиво, — солнце уже садится. Я хочу, чтобы вы до темноты успели вернуться к армии. Мне совсем не хочется потом тащиться с вами, как старая большая черепаха. Я догоню на полпути.
Он скривился.
— Да уж… понимаю. Но Зигфрид все равно тоже не слишком уж носится, как стриж!
— Верно, — сказал я. — Зигфрид!.. Ты где?
Зигфрид появился, словно из ниоткуда, весь широкий, начиная от головы и заканчивая сапогами, выпуклогрудый и толстошеий, но в то же время поджарый, словно сплетен из тысяч толстых
— Ваше высочество?
— Едешь с Альбрехтом, — велел я непререкаемым тоном. — Я задержусь тут на денек-другой, а потом догоню вас.
Он протестующе вскинулся, Альбрехт сказал нехотя:
— Его высочество говорит дело. С нами ему придется долго тащиться, а сам он догонит армию моментально.
Я кивнул, принимая помощь.
— Не забудь, твой оруженосец там без тебя чахнет. Да не дергайся, этот хитрый гад уже догадался. Он такой, все замечает… А ты, как настоящий мужчина, не должен допускать, чтобы любимая женщина страдала, не так ли?
Вскоре они выехали из-под арки ворот и унеслись галопом, а я вернулся к Тудору, где продолжили пир, а ближе к полуночи я все-таки выбрался побродить в одиночестве, как я объяснил туманно, а сам взвился в небо, благо туч нет, а звезды выглядят так близко с земли и так далеко, когда поднимаешься выше уровня облаков.
Глава 9
Вообще-то я удачно спер Зеркало Горных Эльфов, хотя слово «спер» не совсем подходит, они меня так весьма обижали, что я простым человечьим образом выразил протест угнетенного существа против надменных угнетателей. Я как бы имел почти моральное право чем-то навредить, дабы компенсировать угрозы в мой адрес, оставить там навсегда, и таким наглядным образом показал, что вести себя нужно хорошо.
К сожалению, в том зеркале так и не удалось увидеть мое Черро, то ли я не весьма уклюж, то ли незримый барьер, разделяющий Юг и Север настолько всесилен, что и древняя магия эльфов не в состоянии проникнуть на ту сторону.
Раскинув крылья, я парил некоторое время, на этот раз старательно запечатлевая в памяти панораму внизу и состыковывая ее края с теми картинами, что уже храню в закоулках мозга.
В конце концов, пора составить полномасштабную карту всего континента или хотя бы этой части, ликвидировать все темные пятна, нанести все горы, реки, долины. Это важно любому государю, а для такого, как я, просто необходимо…
На этот раз я забрался еще дальше, прошел над большей частью Сакранта, внимательно осмотрел и запомнил расположение крупных городов, хотя не сообразил, какой из них Генгаузгуз, все постарались устроиться либо в изгибах рек, либо на крутом берегу, у всех стены из камня, только у мелких частоколы, но те меня не интересуют…
Хорошо, если бы Мунтвиг оказался в самом Генгаузгузе, но это мечты. Еще не скоро король будет править из столицы, а пока что все они, то есть мы, вынуждены лично водить армии.
Обратно я возвращался, когда небо начало светлеть на востоке. Нежно заалели облака, заискрился край земли, но подо мной в долинах еще лежит, не двигаясь, темнота. Вспыхнули золотым огнем вершины гор, зато в долинах стало еще темнее, хотя свет медленно и без остановок скользит
Я мерно взмахивал широкими крыльями, размышляя, что на этот раз нанесу на карту довольно гигантский треугольник, в который включу и половину Сакранта на севере и часть Эбберта на юге, так что получается внятная картина местности на сотни миль в стороны со всеми горами, долинами, реками и большими озерами.
Солнечные лучи озарили верхушки деревьев, в одном месте ярким пятном выхватили участок дороги, моментально заблиставший всеми красками дня.
Взвилась стайка мелких птиц, там пронесся на крупном коне всадник, но за ним не привычное облачко пыли, а как будто стая ворон летит следом.
Я не сразу рассмотрел, что это комья земли, которые огромный конь выбрасывает копытами. Я шел на высоте в ту же сторону, потому сперва отметил, что всадник передвигается слишком быстро, даже гонцы на скоростных конях ползут медленнее, затем углядел, что всадник сам по себе крупный, широкий в плечах, конь у него тоже почти тяжеловоз с виду, а такие никогда не ходят галопом, они хороши только тащить огромные телеги с грузом…
Неприятное чувство пробежало от затылка по хребту и нехотя растворилось в кончике хвоста. Что-то всадник смутно знаком, кого-то напоминает…
— Родут! — каркнуло из меня во всю птеродактилью глотку.
Страх свел судорогой мышцы так, что я кувырнулся через голову, а потом и вовсе вошел в штопор, пока, преодолевая оцепенение, не растопырился во все стороны, стараясь возлечь на тугую воздушную подушку.
Всадник пригнулся к конской гриве, уменьшая напор встречного ветра, из-за этого выглядит еще более хищным и зловещим. Конь идет ровным галопом, по нему не видно признаков утомления, я снизился еще, донеслись гулкие удары широких копыт в землю.
Родут мчится в сторону владений Тудора, и как только я это сообразил, страх еще сильнее вонзился в тело.
С высоты я видел, как он пронесся, срезая изгибы дороги, прямо к замку, едва тот появился на холме. На воротах его заметили издали, одинокий всадник ни у кого не вызывает подозрения, открыли быстро, Родут по-хозяйски бросил повод слугам и так же властно пошел к донжону, словно это его владения.
Я заметался в небе, не соображая, что делать прямо сейчас, сделал круг, затем, войдя в незримность, пошел вниз, держа взглядом левую стену, где за окнами расположены главные залы, в которых принимают гостей.
Мимо заскользили серые массивные камни, щели замазаны плотно, а уцепиться за решетки на окнах рискованно, как бы ни прятался, увидят, даже незримность не спрячет, в замке тоже разные люди с разными способностями…
Наконец сумел ухватиться за плохо стесанный выступ камня, повисел чуть, переводя дыхание, затем начал передвигаться от окна к окну. В залах и просто комнатах либо пусто, либо иногда забегают слуги, но нет того, что ищу…
Ползать вот так пришлось долго, наконец спустился до первого этажа, осторожно заглянул в узкую бойницу окна. Да, гостю накрыли стол в зале на первом этаже, Родут ест быстро и жадно, проголодался в долгой дороге, а Тудор смотрит на брата со смесью удивления, счастья и ошарашенности.