Ричард Длинные Руки – эрцпринц
Шрифт:
Вернувшись, я прикинул масштаб и соотношение потерь, стараясь сообразить, как будет дальше, и экстраполировать развитие событий в будущее.
Немалая часть мунтвиговцев полегла от стрел из Дальнобойных луков, а в моей армии лучники все до единого вооружены только композитными, стрелы и сами тяжелее, и бьют в полтора раза дальше. И даже когда приступы прекратились, воины противника продолжали располагаться за пределами выстрела из лука, как они полагали, но наши стрелки, выждав, когда их накопится побольше, давали дружный залп, а затем еще и еще.
Утром атака возобновилась, причем одновременно со всех сторон, разве что та часть города, где стена вырастает прямо из речной воды, осталась без нападающих, но и там воины Хреймдара внимательно следят за теми отрядами, что подходят угрожающе близко.
Завал, что мы устроили в воротах, — помеха для скачущей конницы, но пешие легко взбирались на гору земли и съезжали по круче вниз, где их уже ждут подставленные пики. Однако их гибнет сотня за сотней, и вал трупов все ширился, заставляя защитников пятиться, чтобы драться не скользя в ручьях липкой крови.
В какой-то момент с южной стороны города донесся многоголосый крик, там взвились клубы черного дыма, взметнулось оранжевое пламя.
Хенгест прислушался, прокричал яростно:
— Они прорвались и с той стороны!
Я крикнул:
— Бери всех своих людей!.. Не дай им прорваться в ратушу!
Он повернулся и убежал, тяжелый, как носорог, а в доспехах так и вовсе как оживший таран, покрытый стальными плитами.
Мы с оставшимися людьми все еще держали оборону против ворот, постепенно отступая, но часть мунтвиговцев перебиралась через защитный вал и разбегалась вдоль стен, чтобы пойти к центру и городской ратуше.
— Медленно отходим! — крикнул я. — Отступаем в боевом порядке!..
Мунтвиговцы сами ослабили натиск. Видя, что мы отходим, лишь самые яростные бросались на стальную стену щитов, то ли вспоминают обиды, то ли мечтают отомстить за погибших друзей, но они тут же гибли и сами, а мы отходили, пока за спиной не оказалась твердыня старого замка.
Я с двумя десятками воинов, не считая Зигфрида с его людьми, охранял ворота, пока наш отряд втягивался в замок, а когда собирались закрыть, вдали показался бегущий в нашу сторону Хенгест, за ним его отряд, увы, сильно поредевший.
— Мы там перебили всех! — прокричал он.
— А мы нет, — сказал я. — Быстро в замок!..
Он подошел и остановился рядом.
— Нет, пока все мои не войдут…
Мунтвиговцы, завидя охраняющих вход двух таких
гигантов, о которых уже идет у них в лагере недобрая слава, предусмотрительно остановились, и последние из воинов Хенгеста вошли в ворота, поддерживая раненых.
Мы вбежали последними и быстро захлопнули ворота. Хенгест поднял толстое бревно, служащее засовом, и вложил в петли.
— Да знаю-знаю, — сказал он, — у вас противников было больше!
— А я и не оправдываюсь, — буркнул я. — А вот тут мы на виду, можем блеснуть воинской доблестью.
В двери с силой ударили, но явно еще не настоящим тараном, а так, подобрали одно из бревен или подтащили большой камень.
— Померяемся, — прорычал он воинственно, — хотя это будет и недолго.
— Надо держаться, — ответил я.
— Запереться? — изумился он. — Не лучше ли выйти навстречу и в красивой сече принять бой, выказав беспримерную доблесть, чтобы и враги пели о сражении и рассказывали внукам…
— Нет, — прервал я. — Нет. И дело не в трусости, не надо так это щуриться!
Он спросил нагло:
— А в чем?
— Уже близко армия герцога Клемента, — объяснил я. — Нужно дождаться! Только дождаться! Ситуация сразу переменится.
Он сказал скептически:
— А сколько у него людей?
— Меньше, — признал я, — чем этих… но у него настоящая армия, а не этот сброд. К тому же за ним идет…
— Что, — спросил он, — еще одна настоящая?
— Даже больше, чем настоящая, — сказал я. — Скоро все увидите.
— Увидим, — проворчал он, — только пусть поторопятся.
Ворота замка выбили после яростных атак к концу дня. Солнце опустилось за горизонт, на небе полыхает такое зарево, словно вся пролитая кровь выплеснулась на хрустальную твердь и горит там, взывая к мщению, а во дворе завязалась жестокая схватка.
Я велел всем отступить в здания, их пять, теперь превращенные в склады, а еще четыре башни с винтовыми ступеньками, где даже один может удерживать целую армию. Мунтвиговцы сперва бросились штурмовать последнюю твердыню яростно, но их в залах и холлах положили столько, что остальные отступили в страхе и растерянности: что за люди, что дерутся так отчаянно в ситуации, когда давно нужно признать поражение?
Хенгест сражался рядом со мной и Зигфридом, а когда прозвучал сигнал отбоя, он пошатнулся и даже не смог поднять руку, чтобы утереть пот и кровь со лба.
— Передышка, — прохрипел он, — до утра…
— Это же замечательно, — сказал я с энтузиазмом.
— Ага, — ответил он с тяжелым сарказмом. — Целых пять часов жизни…
— Наберитесь сил, — посоветовал я, — чтобы отдать ее с достоинством! И вбить в землю по ноздри как можно больше противников. Чтобы в их семьях были плач и зубовный скрежет.
Хродульф и Меревальд пересчитали отступивших в замок — оказалось, мы потеряли половину состава. Если нас было около пяти тысяч, то сейчас не больше двух с половиной, причем треть ранены. Священники и лекари обходят их, кого-то поднимают на ноги, кому-то дают причащение, а я подлечил высшую знать, все так же группирующихся вокруг своих лордов, и уже ощутил себя выжатым, как мокрая тряпка.
Я рассчитывал, что, загнав нас в ратушу, где размещаемся с трудом, оверлорд сочтет, что задача выполнена, жрать нам нечего, либо умрем, либо сдадимся, либо сами выйдем, чтобы погибнуть красиво и с честью, однако он с каким-то маниакальным упорством велел прокричать нам, что на рассвете начнет последний штурм.