Ричард Длинные Руки – гауграф
Шрифт:
– Ты откуда?
– Из далекой волшебной страны, – сказал я загадочно.
– Принц?
Я сморщил нос.
– Принц? Всего-то?.. Ладно, согласен и на принца. А ты, судя по всему, дриада?
Она серьезно смотрела мне в глаза.
– Да.
– Почему не влезла в дерево?
– Я из чужого леса, – объяснила она.
Я вздохнул.
– Господи, и здесь розни! Клановые или уже национальные? Хорошо, хоть не религиозные. Хотя кто знает, через лес всякое ездит. Бывает зараза и похуже, чем брошенный в лесу мусор.
– Мусор? – переспросила
– Еще наплачетесь, – сказал я. – Так где твои сородичи?
– Едем в нужную сторону, – ответила она уклончиво.
– Скажи, – предупредил я, – когда будем близко. Ссажу, как только будешь в безопасности. Мне задерживаться некогда. Ни для драк, ни для пиров.
Она промолчала, я видел, как иногда искоса поглядывает в мое лицо, вздыхает, но сдерживает себя. Я тоже ехал молча, наконец она не выдержала:
– Почему не спросишь, кто дрался?
– Только, – сказал я, – чтобы сделать тебе приятное: кто дрался?
– А так тебе неинтересно?
Я пожал плечами.
– Все дерутся. Здесь так решается проблема с перенаселением. В каждой семье по десять-двадцать детей! Если не воевать, ступить будет негде. Вот и бьются люди с людьми, тролли с троллями, эльфы с эльфами… а также все со всеми. Тем самым совершенствуя свой род, повышая выживаемость.
Она пробурчала:
– Непонятно говоришь. Ты кто?
– Я не принц, – напомнил я, – но я тот, кто принял корону правителя и клялся защищать веру Христа и церковь, потому в ней будут все, кто примет его учение: люди, тролли, эльфы, дриады, варвары. А кто не примет… да будет истреблен невзирая на то, человек он, тролль или эльф!
Она зябко вздрогнула.
– Ты… чудовище!
– Еще какое, – согласился я. – Человек – хыщник!
Она с некоторого времени начала оглядываться, я сам ощутил, что пару раз вроде бы кто-то за мной следит, а Бобик начал порыкивать и держаться к нам ближе.
– Твои близко? – спросил я.
Она помедлила с ответом:
– Да.
– Они следят за нами?
– Уже нет, – сказала она поспешно. – Ты проехал первую стражу.
– Ага, а они сообщили своими тамтамами в центр? Твоя деревня близко?
– Мой народ живет на деревьях, – ответила она. Помолчав, уточнила: – И в деревьях тоже. Если возьмешь чуть левее…
Я остановил Зайчика.
– Нет уж, у меня нет желания объявлять, почему я и откуда тебя везу. Прости, но топай дальше сама. Кроме того, у меня столько своих дел…
Она охнула, когда я бесцеремонно ссадил ее на землю.
– Ты… ты отказываешься от своего приключения… может быть, самого замечательного в жизни?
– Все мы от чего-то постоянно отказываемся, – пробормотал я с неловкостью. – Прости еще раз. Зайчик, вперед!.. Бобик, не отставать.
Деревья замелькали с такой скоростью, что слились в серую полосу. Я пригнулся и вжался в конскую шею. Несколько раз звонко чиркнуло по металлической спине, ветки хлестали по ушам, но пышная грива прикрыла, как толстым одеялом.
За лесом пошли поля, часто попадаются крестьяне, но куда мой взгляд ни падал, везде мужчины и только мужчины. Хотя, конечно, женщины есть и в поле, но их единицы, а держат их благоразумно вдали от дорог.
Глава 9
В массе своей женщины сидят дома и занимаются хозяйством. Приготовить ужин к приходу мужа, накормить кучу детей, именно кучу, малодетные семьи подозрительны, а бездетные так и вовсе окружены презрением, за ними закрепляется репутация пустоцветов. Еще надо успевать со стиркой, а это перенести гору тряпок на берег реки и там долго тереть в проточной воде…
То же самое относится и к благородным дамам. Только и того, что не готовят ужин, не кормят детей сами, как и не занимаются стиркой, но все так же торчат взаперти, не смея переступить спальни. Даже по своему замку обязаны ходить в сопровождении спутницы, обычно намного старше по возрасту, злобной и строго соблюдающей старые обычаи.
Не исключено, какая-то из женщин, что смотрит из окна высокой башни замка вслед отъезжающему мужу или возлюбленному и машет платочком, мечтает о том, чтобы ехать с ним рядом и сражаться тоже, помогая и оставаясь не только принадлежностью в постели, но и настоящей спутницей жизни.
Но это мужской мир. Женщины, увы, обречены сидеть у окошка и махать платочком. Сидеть и гадать, за кого выдадут родители. А те выдадут за того, за кого восхотят.
Да, самому хотелось бы, чтобы рядом ехала боевая подруга. Крутая, сильная, ловкая, неприхотливая, которая и дерется, как бешеная кошка, нанося такие удары, от которых мужики, что вдвое тяжелее, разлетаются, как кегли… сказал – и самому смешно… ну, да ладно, помечтать можно, другие же эту хрень намечтали, и ничего – остальные лопают, а я все жмусь, неловко, верность эпохе храню.
Но в самом деле, почему такую не отыскать, не взять для дразнящего интима, когда и боевая подруга, и в то же время молодая самочка с зовущим запахом, хотя сама она и говорит, что никого не зовет, брысь из-под одеяла, она спит отдельно… по крайней мере, сегодня.
Увы, рыцари не поймут. Рыцарь либо путешествует один, либо со слугами и оруженосцами, если сам и нос себе утереть не может. Но никогда с женщиной. Ибо тем самым навечно загубит ее репутацию. А если женщина не есть знатная дама, то – свою.
Бобик на бегу поднял морду, ноздри расширились, как у Зайчика. Он повернул голову на бегу так резко, стараясь не упустить некий запах, что чуть не упал, а я испугался, что сломает себе шею.
Зайчик проскочил несколько ярдов, я оглянулся, Адский Пес приподнялся и нюхал воздух, затем припал расширенными ноздрями к земле и пошел, смешно задрав зад и почти загребая носом.
Я взволнованно вскрикнул:
– Неужели учуял?
Зайчик нехотя попятился, я спрыгнул на землю и подбежал к Бобику. Он так сосредоточенно нюхал утоптанную почву, что почти не обратил на меня внимания. Ноздри раздувались, пыль сметало дыханием, но вместе с ней из почвы выдувало и те молекулы, за которыми охотился Адский Пес.