Ричард Длинные Руки – герцог
Шрифт:
Через несколько минут уже весь отряд сверкал начищенными доспехами. Граф Стерлинг подъехал к нам, широкий и нарядный, на шлеме пышный султан из двух десятков огромных раскрашенных перьев, забрало поднято, показывая горящие возбуждением глаза.
– Ваша светлость, – спросил он с ходу, – мы что, опасаемся нападения? Откуда?
– Нет, – ответил я, – попытаемся атаковать с ходу, пока там не приготовились к обороне.
Башня поднимается высокая, остроклювая, в смысле – крыша похожа на многократно увеличенный наконечник копья. Сейчас она горит на солнце ярко и празднично. Это привычно,
Я сказал быстро:
– Даже если нас заметили, сигнал не сразу придет вниз… Все на ворота! Надо попробовать вышибить! Как можно быстрее!
Рыцари выстраивались в боевой клин, я наклонился к уху Зайчика и прошептал жарко:
– Постарайся выбить ворота. Если не получится, тоже не страшно. Если же выбьем… я тебе не только скормлю все железо в башне, но и расцелую!
Бобик обиженно взвизгнул, я его потрепал по башке, мысленно пообещал тоже поцеловать, он такое чувствует, толкнул арбогастра коленом.
Мы догнали рыцарский отряд, передние зачем-то выставили перед собой копья, наверное, для самоуспокоения. Я обошел сбоку в самый последний момент, пригнулся к шее Зайчика и покрепче вцепился в ремни.
Рыцари ударили в створки ворот копьями, глупо, древки разлетелись в щепки с сухим треском. Обломком меня больно стукнуло по голове, по плечам, кольнуло в бок, но таранный удар арбогастра сотряс ворота до основания, сверху посыпались камни, створки затрещали и распахнулись.
Бросив изломанные копья, рыцари победно ворвались на конях в широкий холл. Стальные подковы высекают при каждом шаге искры, защитники выставили перед собой копья, я слышал, как кто-то из наших вскрикнул, не успев отразить стальное острие, но мой меч уже рубил, крушил, а Зайчик повергал копытами…
Минуту спустя на галерее появились запоздавшие арбалетчики и дали дружный залп. Закричали раненые люди и кони. Арбалетчики поспешно пригнулись за барьером, торопливо натягивая тетивы, я соскочил с коня и бросился по боковому проходу наверх.
Когда я выметнулся на галерею, там оставалось только двое на ногах, остальные кто сидит, кто лежит, в каждом торчат по одной-две стреле, люди графа Стерлинга оказались умелыми стрелками.
Я замахнулся мечом, по лезвию звонко ударило и едва не выбило из рук, а снизу раздался вопль:
– Прекратить огонь! Там сэр Ричард!
Арбалетчики из числа защитников бросили оружие и пали на колени.
– Пощады, ваша светлость!
Я вытянул лезвие вперед.
– Клянитесь!
Они торопливо поцеловали конец меча, клятву пробормотали торопливо, но, вижу, искренне, выбор невелик, я велел резко:
– Спускайтесь вниз. Арбалеты не брать!
И сам унесся мимо и дальше, там узкий проход на башню. Ступеньки загремели под толстыми подошвами, я прикрылся щитом от удара сверху и на бегу спешно пронюхивал, что там впереди. Далеко на самом верху гуляет ветер, в дико цветном кисло-шершавом мире только смазанные и сильно растянутые фигуры, даже не могу понять, сколько там человек.
Задыхаясь, что это со мной, выскочил наверх, двое хорошо вооруженных воинов тут
– Бросить оружие! – заорал я.
Сердце колотится, как сумасшедшее, то ли от быстрого бега, то ли я и так взвинтил метаболизм, а дыхание обжигает горло. Двое воинов шагнули ко мне, но пока делали первый шаг, я сделал четыре: правый получил краем щита в лоб, а левый только выпучил глаза, когда лезвие моего меча скользнуло ювелирно точно над краем щита и рассекло горло под ремнем шлема.
– Бросить оружие! – повторил я оставшимся. – Я что, похож на хи-хи?
Оба воина тяжело грохнулись на пол. Их военачальник сжал люто челюсти и взял меч на изготовку. Женщина испуганно вскрикнула, нежная и трепетная, но этот дурак даже не понял, какой у него шанс спасти шкуру.
Я зыркнул на него почти с сочувствием. Как хорошо, даже эта продавшая наш мир сволочь не представляет, до какой низости упадет злодейство, когда такой же в будущем сразу догадается в данном случае привычно схватить женщину, закрыться ею и, приставив к ее горлу нож, потребовать отдать ему меч, амулет, а самому стать на колени и склонить голову. А то, дескать, перережет ей горло.
Этот не додумался до такой простой вещи как раз только потому, что он тоже, как и все здесь, живет в рамках морали и мышления этой эпохи. Женщины и дети неприкосновенны, использовать их в качестве живого щита… нет, такое просто не придет в голову мужчине, а если даже попытаться вбить это в сознание, оно с негодованием отвергнет, потому что злодей – это не животное, а борьба Добра и Зла, что на самом деле всего лишь борьба лучшего с просто хорошим, что потом начинает именоваться Злом за то, что сопротивлялось и было побеждено.
Он наконец шагнул в мою сторону, лицо злое, в глазах ярость.
– На колени, раб!
– Ну вот наконец-то решился, – сказал я. – Скажи еще что-нибудь, дурак, чтоб я уж точно никакими угрызениями не мучился.
Он ринулся, как взбешенный бык, а мечом махал яростно и так быстро, что я даже отступил, потом отпрыгнул в сторону, ударил, он зашатался, и я нанес последний удар под кирасу, где непрочная кольчуга, и крепкая рука в состоянии пропороть ее острым клинком.
Женщина вскрикнула жалобно. На лестнице послышался топот, на площадку взбежали запыхавшиеся граф Гатер и барон Уроншид. Оба ахнули, почти споткнувшись о тела первых двух, один вообще в судорогах отполз к самим ступенькам.
Граф вскрикнул пафосно:
– Какая достойная победа!
– Это проигрывать надо достойно, – сообщил я, – а выигрывать можно как угодно… Эй ты! На колени.
Плотник отшвырнул топор и поспешно рухнул на колени.
– Ваша милость, я простой плотник! И топор у меня плотницкий…
Я вытянул руку с мечом и приставил острие к его груди.
– Ответствуй громко и ясно, как перед Господом…. Где фея?
Он вздрогнул.
– Ваша светлость! Фея сейчас не здесь. Была, но сейчас Ее Могущество изволит находиться в замке Черной Бронзы!