Ричард Длинные Руки — грандпринц
Шрифт:
— Ваше высочество!
— У вас замечательные дочери, — сказала она.
Он поклонился и сказал растроганно:
— Ваша похвала бесценна, ваше императорское высочество…
— Вы прекрасно их воспитали, — произнесла она таким непререкаемым тоном, словно ей самой лет сто, не меньше. — В самом деле… весьма.
Все три ее фрейлины с сияющими лицами вернулись к ней и встали рядом, но на полшага сзади, как надлежит вышколенным и благовоспитанным.
Я сказал громко:
— Дивное зрелище! Меня аж скупая и весьма горючая мужская прошибла. Никак не отойду, щас зареву… Как видим, есть радость и
Леопольд кротко зыркнул в мою сторону, но я серьезен, никаких злых шуточек, в самом деле нужно поскорее закончить здесь, меня, и не только меня, ждут на Юге, так здесь называют земли, лежащие в той стороне… да я сам недавно так их называл!
Слуги забегают вперед и распахивают двери, всегда обе створки, и явно жалеют, что не могут раздвинуть стены. Мы прем большой и радостно галдящей толпой, сразу заполняя своей пестротой все пространство сзади и по сторонам, мои лорды и сакрантские еще не перемешались, однако, вижу, до этого уже недалеко.
Сказать, что я не исследовал дворец в первый же день, — это сказать неправду, но я абсолютно не обращал внимания на красоты, только места, где мог затаиться враг, где ловушки, где чувствуется опасность, где слишком подозрительно освещенные места с такими, где хоть глаз выколи, но сейчас, медленно шествуя рядом с королем, я замечал красоту длинного, но широкого коридора, настолько широкого, что и не коридор, а как бы огромный зал, уходящий вдаль, только через каждые три статуи в нишах стен имеется массивная дверь, иногда уже распахнутая, в этих случаях оттуда доносятся голоса, иногда даже музыка.
Пол в красно-серых плитках, стены с колоннами и полуколоннами, потолок настолько высоко, что так и не обратил внимания, что на нем нарисовано.
Даже на лестницу посмотрел иначе, сейчас это не приспособление, чтобы взбегать наверх, а произведение архитектуры, если не вовсе искусства: посреди мраморных ступеней пролегает красная дорожка, перила широкие, тоже мраморные, балясины вычурно резные, на каждом пролете массивные вазы из темной меди.
— Ваше величество, — произнес я громко, — ваш дворец, ваш город, ваше королевство!.. Вам нужно отдохнуть с дороги, а я пока удаляюсь. Слуги уже подготовили мне комнаты, не беспокойтесь.
Аскланделла тоже проводила его взглядом, повернулась ко мне, в глазах проступило что-то вроде насмешки, перемешанной со странным сочувствием.
— Что вас тревожит, ваше высочество?
Я спросил с неудовольствием:
— У меня такой вид?
— Да, — подтвердила она. — Похоже, вас смущает, что принцесса Джоанна похвастается родителям насчет удобств вашей постели?
Я пробормотал, отводя взгляд:
— Похвастается?
— Ну да, — подтвердила она. — Чувствуется, вы совсем недавно достигли такого могущества… и еще не привыкли, что вам все доступно. Не волнуйтесь, король наверняка примет новость спокойно.
Я буркнул:
— Вы думаете?
— Вы, — напомнила она, — верховный лорд. А лорду надлежит все лучшее по праву. Разве не так это даже у животных? Осуждаемо, когда спят или просто вяжутся с намного более низкими по происхождению.
Я ответил, все еще не в силах поднять взгляд и посмотреть в ее ясные спокойные глаза:
— Так то у животных.
— А
— Что? — спросил я уже с растущим раздражением. — Еще и от них принимать?
— Вы же не нашли времени в прошлый раз, — напомнила она, — а только отсрочили. А такое нужно решить окончательно.
— Хорошо, — сказал я, — тогда займитесь этим, вы же дочь императора, вам проще с ними найти общий язык! Мне их придется нагибать силой, а перед вами склонятся сами, да еще и ручки поцелуют.
Она чуть наклонила голову, вид строгой школьной учительницы младших классов, где один из самых тупых учеников неожиданно проявил задатки разумного поведения.
— Правильное решение…
Подошел Альбрехт, и я не успел огрызнуться, не люблю, когда последнее слово не за мной, Альбрехт сказал настойчиво:
— Ваше высочество, требуется ваше личное…
— Хорошо, — ответил я еще отрывисто, — пойдем… Ваше высочество…
Я поклонился ей, она в ответ церемонно присела, прирастопырив платье в стороны. Мы пошли быстро из зала, и только в соседнем я подумал ошарашенно, что вот только что сам поручил ей распорядиться насчет принцев так, как она считает правильным!
Недавно ярился, что самовольно отдает какие-то приказы, хоть и самые мелкие, а сейчас вот… Или мной так умело манипулируют, что я, святая простота, и не замечаю?
К сожалению, нельзя вместо себя на коронацию послать другого. Такое можно только на бракосочетание, как делается нередко, кто-то посылает вместо себя представителя, а кто-то и еще проще: свой именной меч, невеста выходит за него замуж, а хозяин клинка появляется через полгода-год из походов…
Потому я отстоял, а потом отсидел положенное время, а когда на мое чело возложили корону, сказал все положенные слова благодарности и признания, как за честь, так и за доверие, а затем пообещал, что буду во всем крепкой и надежной поддержкой его величеству королю Леопольду.
Сам Леопольд нигде и ни в чем не выказал, что возлагает корону наследного принца на мое чело поневоле. Вообще-то не совсем поневоле, даже передать трон мужу старшей дочери вызвало бы междоусобицу, а вот так все наглядно: попробуй вырвать власть из когтей льва, в этом он прав.
На коронации был момент, когда я должен поцеловать руку королю Леопольду, все насторожились, а сам Леопольд заметно напрягся, готовый ко всяким неожиданностям.
Возможно, и здесь помнят запечатленный летописями момент коронации, когда король Франции Карл Простоватый вынужденно передавал вторгнувшимся норманнам лучшую часть королевства, названную потом теми Нормандией. Вождь викингов должен был признать себя за это вассалом короля и в знак присяги поцеловать ему ногу. Самолюбивый Ролло, который ни перед кем не гнул голову, нашел выход, ухватив короля за ногу, подняв ее к своему лицу и поцеловав. А то, что король позорно брякнулся на спину, уже частности, зато формальности соблюдены. В политике засчитывается только результат, а способы достижения могут быть разными.