Ричард Длинные Руки – князь

Орловский Гай Юлий

— Как вам будет угодно. Девочки, вы можете идти. Вообще-то мы уже знаем, что делать.

Фрейлины, как мне показалось, были весьма разочарованы ее жестом и словами, присели в поклоне и удалились, но, как я предполагаю, там, за ширмой, всегда одна-две остаются на дежурстве даже ночью, вдруг да госпожа что-то изволит…

Как ни странно, мы в самом деле довольно долго обсуждали политику, экономику и расположение сил в Варт Генце, потом неспешно повязались, это было похоже на безмятежное

и неторопливое плавание в плотной теплой воде лесного озера. Ее жаркое мягкое тело отзывалось на любой мой жест, я чувствовал себя свободным, счастливым и сытым.

Потом она повернулась ко мне спиной, упершись мягким разогретым задом, я обхватил ее и почти сразу заснул счастливым сном всем довольного человека.

Уром я проснулся от щебечущих пташек, даже подумал с закрытыми глазами, что эти существа скачут вокруг ложа, но оказалось, что уселись на подоконнике и требовательно стучат костяными клювиками, требуя зерен.

Вирландина улыбалась во сне, наконец потянулась и распахнула глаза, еще сонные, с поволокой, зевнула, повернулась ко мне и закинула на меня ногу.

— А вы очень деловой человек, — проговорила она еще сонно с поощрительной усмешкой. — Стоит вартгенцам узнать, что вы провели эту ночь в моей постели, ваше положение…

— Пошатнется?

— Напротив, — сказала она, — упрочится.

Я сказал понимающе:

— Вы сейчас благодаря своей родне наиболее влиятельный человек в королевстве?

— Не только благодаря родне, — пояснила она. — Я жила во дворце и привыкла общаться с людьми, окружавшими… Марсала, а также придворными, военачальниками, самим Фальстронгом. У меня достаточно прочные связи не только с теми, с кем наш многочисленный и дружный род и так в хороших отношениях.

— Вы очень умный человек, — сказал я, — что удивительно, так как вы на редкость красивая женщина. Хорошо, что все эти многочисленные влиятельные знакомые не знают, насколько вы хороши в постели… наверное, не знают. Все, по крайней мере.

Она засмеялась:

— Уместная оговорка. Но по сути не в бровь, а в глаз. Будучи женой принца, я не могла шагу ступить без фрейлин…

— Я это заметил, — подтвердил я.

— А когда его не стало, — продолжила она, — я размечталась, что вот сейчас-то наверстаю…

— И что?.. Помешало что-то?

Она произнесла задумчиво:

— Даже не знаю. То ли уже привыкла без мужчин, то ли какие-то опасения… каких не было у юной девушки, те все безголовые, а я ж теперь умная, как вы льстите, а это значит, в данном случае, осторожная… Да вы это знаете. По себе.

Я повернул голову, наткнулся на прямой взгляд ее влажно мерцающих и расширенных в полутьме глаз. На щеках все еще густой румянец, уходит очень медленно, губы распухли от жадных поцелуев, а ключицы выступают остро и беззащитно.

— Да, — признался я. — Хотя мужчинам вроде бы проще, какой с нас спрос, кобели безмозглые, но все-таки

начинаешь осторожничать, подозревая в каждой что-то хитрое и коварное, что пытается влезть в постель, чтобы получить какие-то преимущества.

В полутьме с ее стороны донесся тихий смешок.

— У меня несколько фрейлин… Все из лучших фамилий королевства. Вы можете пользоваться ими без всяких опасений.

Я воскликнул шокированно:

— Ваше высочество! Как можно!

Она ответила с тем же веселым спокойствием:

— Все равно вы, мужчины, не утерпите. Но эти, по крайней мере, ничего от вас не захотят, так как видят — место занято.

— Ваше высочество, — возразил я, — мне стыдно в этом признаваться, но я все-таки романтик и верю в чистые отношения… где-то там, в глубине моей мохнатой, заскорузлой, темной и чешуйчатой души. Потому я никогда не посмею изменить вам с вашими же фрейлинами, разве что удастся совсем уж тайно, и чтоб никакая зараза не подсмотрела.

Она тихо засмеялась.

— Ну да, так даже интереснее. Сладость нарушения запретов…

В комнате неслышно появились фрейлины, их видно сквозь полупрозрачную ткань кроватного комплекса, я все-таки спустил на всякий случай эти шторы, рассаживаются тихо и чинно, губки поджаты, а глазки опущены.

Мне почему-то показалось, что эти хитрые морденки все ночь не спали, прислушивались, а то и подсматривали втихую.

Вирландина поднялась, с каждым движением и жестом обретая царственность и величавость, даже величие, откинула небрежно штору и вышла.

Фрейлины тут же поднялись, поспешили к ней, я думал, начнут одевать, но она стоит обнаженная, а ее все так же обтирают смоченными в уксусном растворе тряпочками, старательно обмакивают сухими все места, лишь потом принялись за одежду.

Я наблюдал со стеснением, не решаясь выползти, только дивился, сколько этих одежд, оказывается, на женщинах, в прошлый раз и не рассмотрел, или же тогда она уже знала, что встреча с сэром Ричардом закончится постелью, умная женщина, и не надевала ничего лишнего.

Фрейлины все же пару раз бросили хитренькие взгляды в сторону ложа, но ни одна не показала виду, что заметила мужчину в постели хозяйки.

Вирландина оглядела себя в зеркало, его заносили со всех сторон, даже сзади, наконец произнесла с удовлетворением:

— Хорошо, можете идти.

Они присели и тихонечко удалились, а я торопливо выбрался из-под одеяла и натянул штаны.

— Что будете на завтрак, мой лорд? — произнесла Вирландина.

— Да че-нить съедобное, — сказал я. — Можно просто еду.

Она проговорила без тени усмешки:

— Хорошо, тогда я на свой вкус.

— Это будет прекрасно, — сказал я.

— Завтракать предпочитаете здесь, — спросила она, — или в завтракальной?

— Лучше в завтракальной, — ответил я. — А то если здесь, то надо прямо в кровати!