Ричард Длинные Руки – коннетабль
Шрифт:
– А так романтично, – пробормотал я, – как при свечах!
– Разве что для дураков, – бросила она зло.
– Эх, – вздохнул я, – все лучшее – дуракам…
Спускаясь ниже, я уже видел, что идти придется возле самой огненной реки: с другой стороны отвесная стена, оплавленная настолько, что стала гладкой и блестящей, как стекло, муха не уцепится.
Жар усиливался, я закрывал лицо ладонями, на огненную реку старался не смотреть, а там из огненного ада вынырнул на огромном храпящем коне закованный в металл всадник, во вскинутой руке огромный
Джильдина бросила мне резко:
– Не отвлекайся! Смотри под ноги.
Я посмотрел и едва успел перепрыгнуть узкую, но настолько глубокую расщелину, что, кажется, идет до ядра планеты.
– А он… не выскочит?
– Мираж, – сказала она отрывисто.
Я охнул, но смолчал, а руку, на которую брызнула пара капель змеиной крови, поспешно вытер о штаны. Интересные здесь миражи: с грохотом копыт, воняющие, оставляющие материальные следы…
Глава 12
Огненная река осталась позади, снова начался изнурительный подъем, но я терпел, зато удаляемся от жара, а я, оказывается, жар тоже не очень уж обожаю.
Бодибилдерша прошла мимо подозрительно плоского камня, не глядя, я же всмотрелся внимательно: а чего он тут такой, и по камню, словно ощутив пристальный взгляд, пошла странная рябь, побежали каменные волны, наконец проступили причудливые знаки.
Я остановился, шварценеггерша сделала несколько шагов, оглянулась.
– Что застрял?
– Зачитался, – объяснил я. – Люблю читать! Я ж грамотный, знаешь?.. Как олень. Как начну, бывало, читать, так читаю-читаю-читаю…
Она быстро вернулась, ее взгляд вперился в выпуклые знаки, такие с виду древние, будто их начертал лично Саргон Аршарунибал Навуходоносор.
– Что за… откуда оно?
– Из камня, – объяснил я.
– А на камне?
– Руны, – объяснил я безапелляционно. – Все непонятное – руны! И откуда они – никто не знает, даже Один. Хотя, нет, руны уже отстой, сейчас каббала рулит на подиумах, тусовках и в гламуре. Тоже от грамотности, как же иначе! Все беды от грамотных, говаривал Экклезиаст. Чтоб зло пресечь, собрать все руны бы да сжечь, так он сказал… И рунистов заодно. Под пляски и пение гимна.
Она осмотрела камень с подозрением.
– Ладно, – сказала зло, – не кусается, и ладно. Не отставай!
Я поспешил следом, а перед глазами эти каббалистические руны шевелятся, подрагивают, я уже смутно чувствовал, как вернее переставить знаки в головоломке, а когда сошлось, они вспыхнули серебристым огнем. Дальше оставалось всего лишь перевести с древнего языка, тут пригодились знания, что почерпнул в книге чародея Уэстефорда, и вскоре в мозгу вспыхнуло: "Финита рэд!" То ли заклятие, то ли заклинание, знать бы еще, когда и в каком случае понадобится.
Широкая спина перед глазами то приближается, то отдаляется, тугие мышцы красиво перекатываются, плечи разнесены в стороны так далеко, что во мне просыпается эстет.
– Мне повезло, – довольно разглагольствовал я. – Спрятаться за широкой женской спиной – разве не высшее счастье для мужчины? Можно, конечно, схорониться и за спиной мужчины, но тогда надо либо менять ориентацию, либо признавать, что да, он сильнее, а ты – слабак, что вообще-то для любого мужчины горше самой горькой редьки… Кстати, всегда интересовался, что это? Редиску знаю, а редьку…
Она бросила через плечо, не оборачиваясь:
– А почему за женской лучше?
– Как это? – воскликнул я. – Нет же конфликта! Ты – женщина, я – мужчина, никакого соперничества! А между мужчинами всегда и везде – кто круче, у кого длиннее, кто чаще, кто пьяную жену босса отвозил домой коллегам на зависть… Ты женщина, ближе к природе, потому идешь впереди, это же естественно, Фатима! А я, как стратег и мыслитель, топаю позади, это закон больших чисел и трансцендентной логики.
Я даже по мускулистой спине бодибилдерши видел, как она поморщилась. И спина тоже. Нет, скривилась, словно хлебнула уксуса из большого ведра.
– Сколько непонятных слов… И все равно дурак дураком.
– Зато дураки и безумцы, – сказал я, – всегда говорят правду! А на тебе из-за того, что я дурак, лежит добавочная обязанность.
– Какая еще?
– Вести меня, – ответил я кротко. – Это твое право, обязанность и прерогатива: вести за собой дурака! Или дураков. Нас же много. Мы – общество. Нам лучше мэйк лав, чем во. Мы – простые, мы – народ.
Она не слушала, быстро взбежала на гребень, но не встала там в красивой позе, озирая из-под руки окрестности, а сразу плюхнулась животом на камни и начала тщательно всматриваться в долину внизу.
Я карабкался к ней, размышляя, что она все-таки крепкий орешек. Трудно считать дураком человека, который восхищается нами, но она устояла. Или из упрямства делает вид, что устояла. Ведь дурак, который нас похвалит, уже не кажется таким уж дураком, а я только и делаю, что хвалю и расхваливаю. Кремень, а не женщина.
– Что там? – спросил я шепотом.
Она проворчала:
– Замри и не высовывайся.
– Замер, – ответил я послушно. – Как жук. Могу вообще прикинуться дохлым. Хочешь?
– Помолчи, – рыкнула она. – А то станешь им! От моей руки.
Я послушно умолк. В щелочку между камнями видно красно-оранжевую пустыню, мелкие песчаные смерчики, слышится шорох перемещаемых барханов.
Затем земля начала подрагивать, донесся мощный всхрап. Из-за скал вышел ящер, уж не знаю, какой из завров, но больше слона, в костяной броне, ноги толстые и короткие, голова громадная, тоже в костяных пластинах, в распахнутую пасть поместится обеденный стол средних размеров.
– Так, – сказала она напряженно, – как только дойдет во-о-он до того камня, мы быстренько должны проскочить… Тропку видишь?