Ричард Длинные Руки – король-консорт
Шрифт:
– Мне попасть бы в Гандерсгейм! Там я оставил войска для усмирения степняков. Их достаточно, чтобы Вирланд ощутил шаткость своего положения на троне…
– А он на троне?
– Вроде бы нет, – ответил я, – хотя что мы знаем? Там еще темная лошадка, герцог Ульрих, властелин Ундерлендов…
– Может его поддержать? – спросил Меганвэйл.
– Поймет, – ответил я со вздохом. – У них крепкая дружба с детства. Но, с другой стороны, герцог Ульрих один из магистров Ордена Марешаля. Пока вот ломаю голову.
Он посмотрел с тем же непонятным выражением.
– Ваше Величество…
– Да, герцог?
Он покачал головой.
– Вы еще не разрешили проблему с королем Фоссано… кроме того, есть еще один крепкий орешек… да-да, Мезина! А вы ломаете голову, как подмять королевство Сен-Мари?
– Не просто подмять, – ответил я рассеянно. – А быстро и… малой кровью. Некогда мне широкомасштабные войны устраивать!
Он смотрел с непониманием, потом опомнился, спросил деловито:
– Значит, ждем гонцов из Фоссано и Мезины?
– Да, – ответил я. – Барбаросса пришлет уже с дороги на пути к нам, а из Мезины… не знаю, ответит ли Ротильда.
– Это неважно, – утешил он. – Главное, наши лазутчики сообщат, что там творится… Ого, вон уже отряд прибыл!
В сторонке несколько военачальников в полных доспехах, но забрала подняты, держатся тесной группкой. Я заулыбался, узнавая старых друзей, пошел, широко раскидывая руки.
Они начали с лязгом и металлическим скрежетом опускаться, преклоняя колено, не у всех выправлены вмятины в дорогих доспехах, кузнецы элитные доспехи исправлять не могут, а оружейников в лагере маловато.
Я обнимал, поднимая, хлопал по плечам, радовался, а они несмело и радостно улыбались своему принцу, который уже король, и каждый, думаю, чувствует с гордостью и тайной радостью, что и они, верные соратники, тоже поднимаются в силе, могуществе и знатности.
Барон Хельмут прогудел с тяжеловесной нежностью:
– До чего же приятно, когда король свой…
Я спросил живо:
– Это как?
Он проговорил так же тяжеловесно:
– Который посылает армии, не сидя на троне… а сам ведет в бой. Это же так здорово!.. И сердца возгораются… нет, воспламеняются пламенным восторгом…
Граф Арнубернуз сказал весело:
– Наш друг хочет выразить свою радость, что мы, люди войны, вашему величеству ближе, чем придворные вельможи и расфуфыренные дамы.
Я отмахнулся.
– Что расфуфыренные дамы? В походе можно и свеженькой крестьяночкой полакомиться, а дичь всегда вкуснее. Располагайтесь, друзья мои. Ваш герцог заранее велел поставить для вас шатры и наметил места для костров и воинских палаток. Отдых, думаю, продлится неделю-две. За это время починить одежду, доспехи, отремонтировать телеги… Нам предстоит поход за Большой Хребет!
Глава 8
Голова гудит, как колокол в Вальпургиеву ночь. Не факт, что Маркус подчинится указаниям маяка, хотя таким высокотехнологичным должен заинтересоваться. Да и получить на халяву подпитку своим аккумуляторам, или что там у него есть, тоже вряд ли откажется. Конечно, у него могут быть установки, черпающие энергию прямо из вакуума, что не вакуум, а океан темной, как мы знаем, энергии. А то и еще какой-нибудь цветной или кисловатой… кто знает, какие еще есть?
Но все равно есть шансы, что сядет возле маяка. Хотя бы для того, чтобы изучить, забрать или разрушить на месте. Все-таки сигнал этого скардера Маркус перехватит еще в далеком космосе, должен заинтересоваться, слишком необычное нечто для полуразрушенной еще с прошлого раза планеты.
Во всяком случае могу вернуться в Храм и отрапортовать, что сумел выяснить, где сядет Маркус! Более того, сядет там, где укажем.
Ну, а если не сядет…
Бобик ринулся мне на шею, я уперся в землю и устоял, обнял в ответ и потискал, арбогастр посматривал с иронией и что-то пережевывал хрустящее, картинно перекашивая нижнюю челюсть.
– Все, – сказал я нервно, – торопимся. Это значит, спешим!..
Бобик запрыгал вокруг, выказывая готовность куда угодно, это же так здорово – мчаться и мчаться, арбогастр молча повернулся боком, подставляя стремя.
Я вставил ногу, женщин не видно, фанфаронить не перед кем, поднялся в седло и велел:
– Давай к замку Орлиный Клык. Не помнишь? Это на стыке Шателлена, Турнедо и Фоссано…
Он тряхнул гривой, я понял и пригнулся, и в следующее мгновение надо мной заревел ураган.
Мы мчались и мчались, срезая угол земель королевства Бурнанды, когда Бобик возбужденно гавкнул, привлекая внимание, подпрыгнул, а то сослепу не замечу, и, резко развернувшись прямо в воздухе, с треском проломился сквозь высокий кустарник с мелкими розовыми цветочками.
Я сказал сердито:
– Зайчик, с чего бы это он, не знаешь? Пойдем взглянем, а если что, обругаем вдвоем, мало не покажется.
Арбогастр пошел через кусты, словно это высокая трава, я только ноги поднимал, сучья такие, что и сапоги пропорют, а далеко впереди послышался мощный и требовательный гавк.
Кусты распахнулись, мы вылетели на поляну, едва не растоптав тела двух мужчин в кожаных доспехах, хотя их топтать уже можно, оба плавают в собственной крови, у одного череп рассечен до переносицы, а под деревом, упершись в него спиной, сидит, склонив голову на грудь, юноша с кровью на голове.
Бобик уже перед ним, требовательно лизнул в лицо, оглянулся, в глазах укор, ползем, как черепахи.
Раненый с трудом поднял голову, обеими ладонями зажимает широкую рану на животе, кровь залила не только одежду, но и землю под ним.
Я торопливо покинул седло, Бобик отступил, а раненый с трудом свел глаза и, различив, что к нему в кровавом мареве приближается человек, прошептал:
– Я… барон Джильберт Шервин… я не убежал… так и скажите…
– Тихо, – бросил я, – сами скажете, сэр.