Ричард Длинные Руки – король-консорт
Шрифт:
– Абсолютно верно!
– Уверен, – сказал он, – раздражало только одно…
– Сэр Уильям?
– Древняя формула, – напомнил он, – дескать, на этом договоре либо твоя подпись, либо твои мозги. Никто не любит, когда его пусть даже на пир ведут насильно.
Я вздохнул, развел руками.
– Но разве так будет не лучше?
– Как сказать, – ответил он трезво. – С виду вроде бы все замечательно: единые законы, единые пошлины, нет таможенных постов, а если разбойникам раньше достаточно было перейти границу, спасаясь от королевских войск, то теперь их достанут везде… но все же…
– Что?
– Не знаю, – признался он. – Что-то в этом есть и опасное. Такие империи создавались и раньше, но почему-то все быстро рушились. И становилось только хуже.
– У нас будет не империя, – возразил я, деликатно успев заменить «у меня», – а содружество свободных и как бы демократических королевств!.. Каждый король правит у себя, и это будет защищено дополнительными статьями договора. Мы лишь примем защиту от самодурства, жестокости, внезапного нападения на мирного соседа.
Он сказал с тяжелым сарказмом:
– И Познавшая Радость Побед, что теперь внушает страх и трепет после разгрома великой армии Мунтвига, будет на страже?
– На страже мирных завоеваний, – подтвердил я.
Он подумал, спросил с недоумением:
– А как это завоевания могут быть мирными?
Отношения наладились, для закрепления нужно бы попировать с недельку, но я виновато сообщил Маршаллу, что у меня проблемы с Ротильдой, он понял и сказал с сочувствием, что с женщинами проблемы всегда, но пусть мое Величество не волнуется, он постарается убедить барбаросье Величество, что мой внезапный отъезд вызван вовсе не охлаждением отношений, а именно ссорой с женой, после чего он тайно возгордится, так как у него с Алевтиной никогда трудностей не возникало.
Ротильду я вызвал, как и Барбароссу, на стык королевств, только Барбароссу на западный угол Турнедо, а Ротильду на восточный. Там примерно такой же замок, как и Орлиный Клык, но и в этот я входить не собираюсь, а велел Альбрехту расположить там лагерь и принимать постепенно прибывающие войска.
Бобик унесся, не слыша моего запрета, далеко вперед, вообще исчез из виду. Я представил себе, что он поваляет по земле и всегда с иголочки одетого Альбрехта, истопчет его роскошную шляпу, но смолчал, пусть собачка порадуется, я с нею играю совсем редко, весь в делах…
На месте будущего лагеря, где состоится встреча с Ротильдой перед вторжением в Мезину, носятся, как муравьи по горячему песку, два десятка разведчиков Норберта под руководством бравого Гаргастера, опытнейшего сотника, с которым Норберт прошел несколько сражений и доверяет ему полностью.
Все торопливо размечают, где какие ставить шатры, по какой линии разместить палатки и костры. Все должно быть как по шнурку, в этом случае по сигналу тревоги никто не мечется, сталкиваясь с другими, а сразу хватают оружие и становятся в строй.
Я крикнул издали:
– А где граф Гуммельсберг?
Один из разведчиков прокричал бодро:
– Он там впереди размечает дорогу! Чтобы войско входило в лагерь сразу к своим местам.
– Не спит, – сказал я. – Моя собачка с ним?
Он крикнул еще веселее:
– Она ему таскает кабанов и оленей! Их тут видимо-невидимо!
– Бедный Альбрехт, – сказал я.
– Ваше Величество, ваш шатер уже ставят!.. Вон на том бугре.
– Запомню, – ответил я. – Но пока проедусь по периметру будущего лагеря. Рассчитывайте на недолгую стоянку. Максимум пару недель.
Проехать мне удалось не больше трети периметра, как навстречу понесся рыцарь в настолько блестящих и тщательно подогнанных доспехах, что только по этому узнал бы графа Гуммельсберга. А еще под ним седло из непонятно чьей кожи, настолько роскошное и отделано золотом, а под седлом попона ярко-пурпурная, такая была и в тот день, когда я его увидел впервые на поле сражения в Армландии.
И сейчас на верхушке шлема гордо трепещет под ветерком пышный султан из крашеных перьев, такой же укреплен над конским лбом, с плеч графа красиво ниспадает оранжевый плащ, прикрывая конскую спину до самой репицы хвоста.
Красиво остановив на скаку, так что конь взвился на дыбы и помолотил воздух копытами, Альбрехт соскочил на землю и церемонно преклонил колено.
– Ваше Величество…
– Кончайте, граф, – посоветовал я.
– Ваше Величество?
– Не люблю церемоний, – пояснил я. – Если уж хотите выразить свое почтение, то почаще говорите, какой я талантливый, умный, красивый…
Он поднялся, покачал головой.
– Нет уж, лучше преклонять колено. Хотите, даже могу лечь?
– Вот такие вы все, – сказал я горько, – доброго слова жалеете для своего сюзерена…
– Доброго слова не жалко, – возразил он. – Но нельзя же так бессовестно врать, Господь все видит! И за такие слова заставит меня на том свете раскаленную сковороду лизать!
– Больше ему делать нечего, – сказал я сварливо, – как подбирать для вас сковороду погорячее. Когда ожидается подход армии и обозов?
– В ближайшие два-три дня, – сообщил он.
– Кстати, – поинтересовался я, – вроде бы вы, как мне чудится, оставлены канцлером Великой Улагорнии?.. Почему вы здесь, а не в великом и славном Ричардвилле?
Он вздохнул, виновато развел руками.
– Ричардвилль пока только на бумаге, хотя уже и начали рыть канавы под фундамент. Государственными делами тоже заниматься странно, когда там половина нашей армии. В общем, я привлек к работе сэра Клифтона Джонса, это был личный секретарь короля Фальстронга, если вы еще помните такого, а потом и ваш, гм, уж простите за выражение… Затем по моему приглашению в Ричардвилле остался Фридрих Геббель, лорд малой печати и сенешаль бывшего королевства Варт Генц… это название еще можно употреблять хотя бы в разговорной речи?