Ричард Длинные Руки – лорд-протектор
Шрифт:
Господи, мелькало в голове ошарашенное, да граф Ришар, конечно же, молится на такую женщину и готов на любую войну, только бы удержать Лоралею, которая «единственная женщина, которая его понимает»…
От злости я несколько раз ударился лбом о холодный камень, наконец прижался к нему пылающим лицом. Горячечные мысли скачут, дразнят, глумятся.
Другие – понятно, все ж дураки, но как я, такой умный, замечательный, все понимающий и расчетливый настолько, что еще чуть-чуть, и уже законченная сволочь, как я поддался на ее чары? Почему, ну почему влип, как муха в патоку?
Наверное,
Но я вот встретил. Любящую и преданную. Настоящую женщину. С ее ярко выраженными качествами настоящей женщины: любить самого сильного, любить победителя.
Граф Ришар шел через двор быстро и красиво: широкими шагами уверенного и молодого человека. С возрастом шаги у каждого укорачиваются, старики вообще передвигаются семенящей походкой, а граф Ришар вертит головой, улыбается и коротко отвечает на вопросы, а это тоже признак молодости и силы – шея закостеневает первой.
Я вдруг поймал себя на странной мысли, что граф Ришар – политик куда более опытный и продвинутый, чем я. Каждое движение рассчитано на сотни взглядов, каждое слово выверено, за ним в самом деле воины самозабвенно и влюбленно пойдут на смерть, а в походах перенесут любые трудности, потому что сам граф, как я тоже наслышан, спит с рядовыми ратниками у костра, питается из общего солдатского котла, а в атаку всегда ведет воинов лично.
Леди Лоралея пошла, ускоряя шаг, ему навстречу. Мое сердце взорвалось и залилось кровью, когда она влюбленно положила ладони ему на грудь и нежно посмотрела в лицо.
– Устал, милый?
Он нежно поцеловал ее в обе щеки, потом в глаза, затем начал целовать шею, горло. Лоралея счастливо засмеялась, запрокидывая голову:
– Не сейчас, милый…
– Я люблю тебя, Лоралея!
– И я тебя, милый… Ой, отпусти…
– Как мне хочется затащить тебя снова в постель!
Она сказала с ласковым упреком:
– Милый, у тебя столько дел! Ты не должен забывать о своем предначертании.
Он вздохнул, но из рук не выпустил, любовался ее нежными щеками, куда жарко прихлынула кровь.
– Предначертании?
– Или предназначении, – ответила она. – Теперь ведь ты поднимаешь знамя свободы против тирании?
Граф высокомерно улыбнулся.
– Все суета сует и всяческая суета с этой независимостью лордов… Я не знаю, как они отличают: независимы или нет! Как жили раньше, так и живут. И отцы их жили так же, ничего не изменилось. А если что-то молодой Ричард и сумеет изменить, в чем я сомневаюсь очень и очень сильно…
– Почему?
– Молод, – изрек он благодушно. – Неопытен. Слишком… витает в облаках. Такие долго не живут.
– Погибнет?
– Или задушат в постели, – обронил он равнодушно. – Ему даже опереться не на кого! Да он сам это видит. Потому и приглашает с отчаяния то инквизиторов с Севера, то странствующих
– Что?
Он сказал задумчиво:
– Вот у меня маги – это маги. Всю жизнь собирают Силу. И если понадобится, сегодня или завтра ее применят. Словом, когда велю. У них какой-то новый вид магии, от которой вообще нет спасения, также не существует никаких защитных амулетов. Ричарду не взять нашу крепость! Он этого еще не знает… а прозрение будет страшным. Несчастный пытается как-то свести магов и священников, а они всегда взаимоуничтожали друг друга… Я, собственно, не собирался поднимать никакое знамя борьбы против тирании Ричарда. На самом деле какой из него тиран? Мальчишка-идеалист.
Я стиснул челюсти, но смолчал. Граф Ришар еще не знает, как и никто еще не знает, что самым худшим правлением бывает только то, где у власти оказываются высокодуховные и высоконравственные люди. Никто не станет отрицать, что французскую революцию совершили наиболее чистые и честные люди, заботящиеся о благе народа. Сейчас все меньше народа отрицает, а потом, когда страсти улягутся, вообще никто не будет отрицать, что революцию в России совершили честные и нравственные люди, а коммунизм самозабвенно строили для счастья всего человечества.
Что получилось, знаем. Так что самое лучшее правительство – из жулья, циников и пессимистов. Такое правительство обычно терпимо и гуманно, зная, что все люди – сволочи, а главное – не ставит перед обществом грандиозных до невыполнимости задач.
Вообще-то я оптимист, но слыхал о дедушке Фрейде с его научной теорией, что люди – свиньи и только свиньи и ничего, кроме свинства, в них вообще нет. Если бы о Фрейде знали Марат и Робеспьер, их кровавой и бессмысленной революции не свершилось, а с нею – никаких термидоров. Слыхали бы о нем Ленин и Сталин, коммунизм даже не пытались бы строить, просто пограбили бы богатых и на том отвели свинские души, и сейчас бы рубль, а не доллар, являлся мировой валютой.
Так что мне надо, помня про отдельные светлые личности, а также благородное рыцарство, ставку делать все же на простую серую массу с ее приматом желудка, гениталий и наплевательства на все высокое.
Внезапно обдало холодком, я ощутил, что снова сворачиваю на тропку, которую то и дело услужливо подсовывает под ноги Сатана.
– Я помог графу Арлингу своими конями, – проговорил граф Ришар, любезно придерживая леди Лоралею двумя пальцами под локоток. Она сошли по ступенькам к рукотворному пруду, где плавает лебедь в окружении серых уток. – Ну, а потом…
– Что?
– Помог по старой дружбе, – продолжал он, – когда Арлинг с жаром рассказал, что обезумел от любви к вам и вознамерился украсть во что бы то ни стало! Боже, какие безумные планы он строил, какие дикие схемы рисовал!
– Но ему удалось…
Граф Ришар сказал торопливо:
– Это я, моя заслуга! Только благодаря моим коням удалось так быстро уйти и запутать следы…
– Бобик нашел…
– Кто такой Бобик?
– Адский Пес, – сказала она и вздрогнула. – Странно, тогда я его совсем не боялась.