Ричард Длинные Руки – маркиз
Шрифт:
В высоком, звонком голосе прозвучала странная нотка. Я насторожился, но эльф замолчал, взглянул на светлеющее небо.
– Прощай, – сказал я торопливо. – Многое хотел бы спросить…
Эльф отступил в сторону, я тоже из деликатности шагнул, чтобы быть лицом к лицу, и в тот же миг свет со стороны дворца исчез. На месте самого дворца поднимались хмурые вековые сосны, верхушки уже стали серыми. Эльф смотрел с хитрой усмешкой. Я понял, стоит ему качнуться в сторону еще на миллиметр, он тоже исчезнет, уйдет в некую щель то ли пространства, то ли времени, то ли еще чего вполне объяснимого с точки
Он задрал голову, я унесся со скоростью Майти Мауса, который живет на луне, успел подумать злорадно, что последнее слово оставил за собой. Небо светлеет, горизонт на востоке начал розоветь, только земля оставалась залитой чернотой, я несся как баллистическая ракета, высматривая цель.
Глава 11
Утро было ясное, но холодное. За ночь я продрог, даже Бернард не догадался, что меня стоило бы укрыть двумя одеялами. Он полагает, что я всего лишь деревенский увалень, но я гораздо хуже – размагниченный послеперестроечный интеллигент, во всем разочарованный, ничего не умеющий, привыкший регулярно получать похлебку в жестяной мисочке, изнеженный, который даже летом спит под теплым одеялом…
Я открыл глаза, на далеком горизонте жутко и угрожающе маячат заснеженные вершины Спящего Дракона. Диких мест хватает и в моем мире, вовсе не обязательно забираться на Гималаи, достаточно пройти в подмосковный лес поглубже, но я родился, жил и ничего не видел помимо городских кварталов, куда ни повернись – взгляд успокаивающе натыкается на торчащие в небо бетонные стены новостроек. И когда видишь вот такое, по спине бежит холодная дрожь. Видеть такой лес, такие горы, все равно что встретить бегущего навстречу бультерьера с волочащимся по асфальту оборванным поводком. Может, конечно, и не укусит, но все равно не по себе…
Бернард поднялся, кряхтя и постанывая. Его немолодое тело застыло, он сопел, с трудом поворачивался, нагибался, пока к лицу не прилила тяжелая кровь, а движения не стали снова быстрыми и четкими. Перехватил мой взгляд, буркнул:
– Как спалось? Что-нибудь видел? Хорошо бы…
Я ощутил по тону что-то недоброе, спросил:
– Впереди какие-то неприятности?
Бернард хмыкнул:
– Какие-то? Парень, о приятностях забудь. Впереди только неприятности!.. Еще пару дней будем ехать по лесу… Ну, не совсем по лесу, но здесь рощи на каждом шагу. А потом еще почти неделю по голой, как ладонь, степи. Там уже ни укрыться, ни спрятаться. Огонь вообще разводить нельзя.
Я в испуге посмотрел на заснеженные вершины.
– А как же горы?
– Это только кажется, что они рядом, – ответил Бернард с невеселым смешком. – Я бы тоже хотел, чтобы уже завтра мы начали тащить телегу… наверх! Так что-нибудь снилось?
Пока я рассказывал, подтянулись и остальные. Даже священник, не выпуская книги, подошел и сел поближе к костру. Я чувствовал, как ловит каждое слово, хотя взгляд устремлен в раскрытую книгу, однако глаза застыли, словно примерзли.
Бернард слушал внимательно, Асмер пару раз хмыкнул, только принцесса слушала с восторженно раскрытым ртом. Глаза ее блестели, на бледных щеках проступил слабый румянец. Ланзерот за нашими спинами
– На этот раз эльфы, – проговорил Бернард, когда я закончил. – Здорово… Как жаль, что в Зорре так не сможешь…
– Эльф тоже намекнул, – сказал я. – Но почему?
– Не знаю, – ответил Бернард. – Ты не один такой летун. Мы слыхали о таких, что даже в дальних землях побывали. Но это в Срединные Королевства можешь вот так… А вот в сторону Скарландов, гм… Тем более никто не мог заглянуть к Гиксию или Горланд. Говорят, сразу зависаешь, как будто муха в смоле. Счастливчик, если живым выберешься… Черная стена! Даже не стена, а крыша. Пробовали и сверху, и снизу, даже подкапывались. Известно только, что эта чернота распухает, как шар. Уже в города Лютенц и Бритгию нельзя проникнуть, а еще в прошлом году…
Он замолчал, из могучей груди вырвался вздох, похожий на львиный рык.
Я спросил осторожно:
– Так что же с этими эльфами и гномами? Они вроде бы «моя хата с краю». С ними да гномами, как я понял, даже торговать можно.
Бернард опустил голову, Асмер же, напротив, демонстративно вперил взор поверх наших голов. Румянец на щеках принцессы вспыхнул ярче. Я не понимал их реакции, пока не взглянул на священника. Тот побледнел, книгу захлопнул со звуком пистолетного выстрела. В глазах быстро разгорался огонь фанатика.
– Нет, – сказал он резко. – Нет!.. Господь не допускает середины. Все в мире либо «да», либо «нет». Все остальное – от нечистого.
Все молчали, только Ланзерот за спиной священника остановился и размашисто осенил себя крестным знамением. Бернард вполголоса сказал пару слов какой-то молитвы.
– Как это? – спросил я. – Разве не бывает нейтралитета?
– Нет! – отрезал священник яростно. Голос его поднялся до визга. – Мы люди – создания Божьи! Каждое слово, каждое дыхание, каждое деяние свершается либо во имя Господа, либо во имя Сатаны.
Остальные молчали, но я чувствовал, что со священником заодно. Однако возмущение во мне бурлило, и, чтобы не прорвалось, я сказал как можно более нейтральным голосом, призывая к консенсусу:
– Но я не боец. Мирные люди предпочитают жить посредине.
– Посредине живет скот, – сказал священник еще яростнее. Его затрясло, я устрашился, что сейчас забьется в священном экстазе, забрызгает слюной, а то и порвет на мне рубашку, отодвинулся, но священник лишь поднялся, выпрямился. – Ты думаешь, жил?.. Ты влачил!.. И по жизни влачился!.. Ты не человек…
Я спросил тихо:
– А кто?
– Оболочка!.. – взвизгнул он. – Личина для человека!..
Бернард вздохнул, сказал тяжелым громыхающим голосом:
– Я думаю, Дик и там не влачился, а жил… либо во имя Господа, либо во благо Сатаны… но в Срединных Королевствах это не так заметно. А здесь все на виду, всё на виду. Здесь каждый поступок засчитывается сразу. И цена его выше.
Затрещали кусты, Ланзерот появился с оседланным конем. Мы поспешно вскакивали, Асмер и Рудольф бросились запрягать волов, я кинулся к своему коню.