Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии
Шрифт:
Он сказал в нетерпении:
– Решай быстрее. Нужно учитывать все варианты. Либо отпадаешь, либо остаешься в резерве.
– Как это отпадаю?
– оскорбился я.
– Как это в резерве?.. Хотя ладно, в резерве такой же паек и жалованье. Но как насчет других вариантов? Мое королевское достоинство вроде бы не предполагает вмешиваться лично. Я вырос из вождя крохотного племени, что лично водит в бой, до почти императора, что вообще руководит всем из кабинета роскошного дворца! Роскошного у меня еще нет, а я вот уже есть!
Он
– Твое Величество, бывают ситуации, что сам император вынужден схватиться за меч. Например, когда в его спальню врываются чужие!.. Представь, что тот Шеол тоже твой.
Я посмотрел на него исподлобья:
– Ну, спасибо!.. Даже представлять не стану.
– Ах какой нежный, - сказал он саркастически.
– Ладно, это я взял первый довод, что попался под руку!
– Когда тонешь, - сообщил я, - то и за гадюку схватишься. Ладно, готовь носильщиков!
– Чего?
– Ну не сам же я пойду?
– спросил я надменно.
Он нахмурился.
– Когда-нибудь прибью за такую манеру разговаривать со старшими ангелами. Какой это юмор, это вообще черт знает что, а не юмор!.. Вот когда я юморю, весь ад трясется!
Он допил вино, посмотрел с сожалением на пустое дно чаши. Мы с Азазелем не успели даже заметить, как исчез, в самом деле, правила меняются опасно быстро.
Азазель точно так же, как и Вельзевул, взглянул на свою чашу, я сосредоточился и тут же наполнил ее коньяком. Он сделал пробный глоток, кивнул, но на меня поглядел странно оценивающе, будто с веревкой на шее вывел на невольничий рынок.
– Там опасно, - проговорил он, - даже для тебя, смертный. Очень опасно! Еще тяжелее придется другим. Если кого приведешь с собой.
– Жалеешь людей?
– спросил я.
Он фыркнул:
– Конечно. Я же оставил небо, спустился на гору Хеврон к людям и научил их так многому!.. Еще бы я не жалел, ты как-то все не так понимаешь. Потому хорошенько подумай, есть ли у кого из людей шансы пережить это сражение.
– Уже думал, - признался я.
– Да, я сглупил, когда подумывал насчет армии смертных в аду… но по крайней мере одного-двух смогу. Да и то…
Он прищурился:
– Что задумал?
– Не послать, - уточнил я, - а взять с собой.
– А чем они так уж хороши?
– Увидишь, - ответил я.
– Но это в самом крайнем случае.
Глава 5
В спальне Лилит повернулась на бок и, грациозно изогнувшись и подперев ладошкой голову, наблюдала, как я вошел и сразу начал облачаться в доспехи, а потом вынимал из воздуха меч, молот, кинжал.
– Что-то случилось?
Голос ее был сладкий и мурлыкающий, она чувственно потянулась в неге, зевнула, показав влажный алый ротик.
– Надо идти, - сообщил я со вздохом и добавил горько: - Всегда мы уходим, когда над миром бушует весна…
Она спросила с недоумением:
– Какая весна? Скоро осень!
–
– Нет, Лилит, осень была без тебя. И даже зима, представь себе! Но теперь, когда у меня ты, то вечная весна…
Она поинтересовалась грустно:
– Тогда зачем доспехи?
Голос ее изменился из лениво расслабленного в изумленный. Я вздохнул с неподдельной тоской:
– Лично я хочу остаться в тобой в постели, сама знаешь. Но то, что во мне выше того, что жаждет к тебе под одеяло, весьма зело требует и вопрошает зычно и с гневными очами.
Она охнула:
– Кто смеет от тебя что-то требовать?
– Душа, - ответил я измученно.
– Она, зараза, всегда жизнь портит и постоянно чего-то требует!.. Без нее жил бы счастливо, как богомол. Беззаботно и беспечно, как Дон Жуан или любой другой демократ. Но, увы, природа не храм, а мастерская, и человек в ней работник, как ни увиливай. Храм остался там, в детстве, именуемом раем, а Господь пинком отправил Адама на природу, где арбайтен, арбайтен…
Она сказала задумчиво:
– Не понимаю тебя… Даже Адама не всегда понимала, хотя, конечно, он был проще.
– Тогда я был проще, - согласился я.
– Но человек, в отличие от ангелов, склонен усложняться.
– Это хорошо?
– Кому как, - ответил я.
– Встречал людей, что говорят: будь проще!.. И сами стараются быть проще подметок моих сапог. Ну, это люди-богомолы. Понимаешь, Господь нас выпускает в большом ассортименте. Для этого Он придумал, чтобы не возиться с каждым поштучно, такую хитрую штуку, как мутация. Он даже сам не знает, куда она вывезет, будет ли хуже куда уж некуда, или мутанет, так мутанет!
Она широко распахнула бесподобные глаза.
– Зачем Он это придумал?
– Механизм самоусложнения?
– спросил я.
– Ну ты даешь!.. Он же велел плодиться и размножаться, а это ж миллионы и миллионы одинаковых, с ума сойти!.. Что, каждого лепить отдельно?.. Нет, Он придумал гениальный ход. Гениальнейший! Это было просто, скажу прямо, озарение. В результате мутации все получались разные, непредсказуемые! Это круто. Ему самому теперь интересно.
Она сказала размышляющим голосом:
– Ангелов Он создал одинаковыми. Всех.
– Это понятно, - ответил я.
– Почему?
– Ангелы, - сказал я, - вроде бы всего лишь вестники? А зачем им, таким простым функциям, эта буржуазная роскошь разнообразия?
– А человеку?
– Человек, - пояснил я с самодовольством, - это не какой-то вестник! Человек - создатель общества. А для функционирования развитого социума, чуть язык не сломал на таком слове, нужны разные типы ума, характера и некоторых осуждаемых наклонностей. В обществе все вроде бы люди, но некоторые настолько люди, что уже и не знаю, а другие и вовсе, стыдно сказать, но все-таки тоже, кто бы подумал, полноправные члены, да еще и порой в правительстве!