Ричард Длинные Руки - принц императорской мантии
Шрифт:
Она кивнула, глаза полузакрыты, проговорила тихо:
– Ангелы начали меняться, наблюдая за вами. Но мятежные изменились сильнее.
– Потому что теснее общались с людьми, - понимающе сказал я.
– С кем поведешься, с тем и наберешься. Одни бродили по земле и всячески искушали, чтобы показать Творцу, как Он ошибся, другие весьма тесно общались с заключенными. От тех тоже можно набраться… А что светлые? Они сверху не очень-то всматриваются. Зажрались!
Она усмехнулась:
– Но сейчас ты снова их будешь стараться
– Знаю, - пояснил я, - что бесполезно, но иногда громко убеждают для того, чтобы потом сказать: ну что, морды, я же говорил? Я же предупреждал?
Она покачала головой:
– Не верю, что ты такой мелочный.
– Еще какой, - сказал я гордо.
– Это называется… ну, вдумчивостью, дотошностью, аналитическим складом ума, готовностью докапываться до истины! И еше много разных слов и значений. Все они важны, хотя часто всего просто брехня.
Она произнесла тихо:
– Ты что-то задумал. И это что-то недоброе.
– Тьфу-тьфу на женскую интуицию, - сказал я нервно.
– Отдыхай, скоро вернусь.
И поспешно вышел, а то в самом деле сообразит или прочувствует, у женщин случаются всплески гениальности, когда они и сами ее не ждут.
Дважды объехал холм с грозно упирающимся в небо скардером, переговорил с обрадованной и воодушевленной появлением короля охраной, проинспектировал войска, сосредоточенные вокруг портала, эти вообще подняли радостный крик, едва завидели скачущего к ним всадника на огромном черном коне в сопровождении бдительного черню-щего пса.
В рядах первой цепи я увидел как священников, так и магов. Отец Дитрих, демонстрируя гибкость церкви в критических ситуациях, явно провозгласил клич «Отечество в опасности!» или что-то типа того, иначе как бы священники и маги оказались рядом. Наверняка все получили отпущение грехов, церковь всегда это делает перед решающими битвами.
Магов возглавляет сам Карл-Антон. Он издали помахал рукой, сделал жест, что у них все нормально, помощи не нужно, справятся, и я, поклонившись отцу Дитриху, развернул арбогастра к замку сэра Робера, продолжая рассуждать об эволюции и о том, как она скажется на соотношении сил наступающих ангелов и вынужденных защищаться яростных и неспокойных, презревших грошевый уют.
Небесный легион в самом деле может завязнуть в наступлении. Хотя Алфофаниэш тайную базу расположил в самом нижнем уровне, однако на тех, что выше, оставил посты и сторожевые башни.
Пока их будут штурмовать, Алфофаниэш успеет подготовиться к вторжению, а в пещерах с их рельефом и кривыми узкими туннелями организовать защиту достаточно легко.
Вообще, уверен, мятежные сделали выводы из прошлой битвы и подготовились основательно, в то время как победители, что естественно для победителей, медленно деградировали в военном отношении.
Даже не знаю, то ли усиленно готовить отряды Вельзевула, то ли в самом деле попытаться ввести свои войска
Лилит, лежа на постели, наблюдала за мной из-под приспущенных ресниц. Перед нею на изящном столике крупные гроздья сочного винограда, персики, финики, две большие чаши с вином, пока нетронутые, а я все ходил взад-вперед по комнате, нервно хватаясь дрожащими пальцами за ремни и пряжки в попытке освободить себя от стягивающего груза.
– Трудно?
– спросила она с глубоким сочувствием.
– Милый, не рви свое человеческое сердце.
– Другого у меня нет, - огрызнулся я.
– Увы…
– А у тебя огненное?
– поинтересовался я.
– Как у саламандры?.. Ты помнишь, как Господь тебя создавал?
Она посмотрела с укором.
– Милый… Конечно же, нет. Такое никто не помнит и не может помнить. А помнишь ли ты?
– Родителей помню, - ответил я.
– А ты?
Она покачала головой.
– Жаль, - ответил я искренне.
Она пристально всматривалась, как из ничего, хотя на самом деле это вовсе не из ничего, появляются деликатесы, которых даже она никогда не пробовала, потому что жареной картошки, к примеру, в раю не было, как и на всем Аравийском полуострове, да и само искусство кулинарии бурно развивалось только в постиндустриальное время, когда накормлены были уже все, и жруны требовали что-то эдакое особенное.
– Как ты это делаешь?
– Ты уже спрашивала, - напомнил я.
– Но все равно, - прошептала она.
– Только Господь может творить чудеса!
– Это не чудеса, - ответил я покровительственно.
– Простая трансформация одного в другое. Воздух, понимаешь, это не пустота, а тот же сыр, в котором атомы расположены чуть иначе… Ешь, не морщи лобик!
Мы насытились и медленно смаковали легкое вино, когда вспыхнул пурпурный свет, переходящий в зловеще-багровый, из него протиснулся, задевая за невидимые края толстыми крыльями богато багряного цвета, молодой блистающий ангел.
Я всмотрелся внимательнее, весь в золоте доспехов римского центуриона, даже радужная оболочка глаз янтарно-золотая, однако почему крылья такого цвета, словно он из сонма гордых мятежников…
Глаза его расширились, Лилит даже не повернула при его появлении голову.
Он бросил на меня взгляд, но тут же перевел его на Лилит и воскликнул в великом изумлении:
– Как?.. Это же смертный!
Она ухитрилась посмотреть на него искоса, но очень свысока, спросила ласковым голосом, без холодка, но с заметной насмешкой:
– И что?
– Но как же, - крикнул он в священном ужасе, - ты так… так…
– Что, - поинтересовалась она, - так низко пала?.. А знаешь ли, что этот смертный победил… и не просто победил… а уничтожил, как умеют только смертные, с десяток героев, которым ты в подметки не годишься?