Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
Я с подозрением всмотрелся в острый подбородок, покрытый грубой черной щетиной.
– Что-то ты, отче… Азазель! Ну ты даешь! Ты что, вхож в церковь?
Он чуть приподнял капюшон, на меня остро взглянули хитрые веселые глаза.
– А почему нет?.. Я не враг. Хоть и не союзник.
– А почему тайком?
– А чтоб церковники не радовались, - сказал он, - заполучив такую раскаявшуюся жертву.
– А ты раскаялся?
– Нет, конечно, - ответил он с достоинством.
– Только они не поймут.
Я огляделся по сторонам.
– Потом. Сперва перетру с отцом Дитрихом, он составил мне протекцию в Риме. Ему и должен сообщить первым, так принято.
– Успеха, - сказал он и добавил в спину непонятное: - Святоша…
Великий Инквизитор словно почуял мое прибытие, а то и в самом деле почуял, чем выше ранг - тем выше возможности, вышел из комнатки с группой священников.
Я поспешил навстречу, поклонился и поцеловал руку.
– Отец Дитрих…
Он повернулся к священникам:
– Продолжайте до вечера, а потом я подскажу, в каком направлении двигаться дальше.
Они поклонились и торопливо отбыли, а он поднял взгляд на мое исполненное кротости лицо. Я смиренно потупился.
– Говори, сын мой, - сказал он в заметном нетерпении.
– Отец Дитрих, - сказал я торжественно, - я побывал в Ватикане и был принят самим его святейшеством папой!.. Душа моя восполнилась умилением и всяческим энтузиазмом, возвышенным и восторженным.
Он кивнул, строгий и сосредоточенный, но я видел, что мои слова польстили его самолюбию, оно в каждом из нас, только настоящие мужчины его не выказывают слишком явно.
– Что насчет помощи?
– Благодаря вашему письму, - сказал я, глядя ему в глаза, вдруг да сморгнет, - и великодушному заступничеству, папа личным декретом, даже буллой, хотя и устной, а также неофициальной, изволил разрешить мне самому выбрать по руке что-то из сокровищ Ватикана!..
– Прекрасно, - ответил он нетерпеливо, даже не поинтересовавшись, что взял, словно я щебечущая женщина, сообщающая восторженно, какие фрифлюлики купила на распродаже, - спеши, сын мой. Собаки воют уже и днем!.. Бедные животные чуют гибель всему живому и скорбят, что не могут защитить своих хозяев.
– Я сейчас же, - сказал я, - вы позволите… в храме?
Он поморщился:
– Если это очень важно.
– Надо утрясти кое-что с Мишей, - сказал я и, увидев недоумение в его глазах, уточнил: - С архангелом. Архистратигом как бы. Главой небесного легиона как бы.
Он вздохнул, посмотрел с укором:
– Да, сын мой. Для него это место будет наиболее…
– Ой, спасибо!
Он указал в сторону неприметной двери за аналоем, куда могут входить только священники:
– В виде исключения.
– Благодарю, отец Дитрих!
Комнатка чистая, сильно пахнет ладаном и восточными ароматами. Я прямо от двери вышел на середину, кровь стучит в висках, собрался с духом и сказал внятно:
– Михаил!.. Архистратиг Михаил!
Полная тишина, только на грани слышимости ударили в колокол.
– Михаил!
– прокричал я громко.
– Я, Ричард Длинные Руки, человек и хозяин мира, созданного Всевышним, повелеваю тебе явиться и встать передо мной немедленно!
Ничего не произошло, тогда я набрал в грудь воздуха и сказал страшным голосом:
– Михаил! Господь создал этот мир и вручил его мне, сделав своим наследником. Ты тогда поклонился мне, признавая мою власть над созданным миром и над ангелами в том числе… Если не явишься, то это мятеж! То, что я так сочту, тебя мало волнует, знаю, но Господь тоже так сочтет, как ты понимаешь тоже!
У противоположной стены засиял яркий свет, собрался в сверкающую плазменным огнем дугу, а из-под нее вышел, пригибаясь, огромный римский центурион, таким Михаил показался вначале, хотя, конечно, по рангу он трибун или даже легат в зависимости от того, какой период римской истории представляет.
На него почти больно смотреть, настолько весь блещет золотом, начиная от золотых волос и заканчивая золотом сандалий с тонкими ремешками, завязанными под коленями. Особенно блестит кираса с выдавленным сложным барельефом, полным символики, в которой не люблю разбираться, я же прост и понятен, того же хочу и от других. Блестят поножи и даже латная юбка, на которую стараюсь не смотреть слишком часто, хотя для меня юбка на самце всегда выглядит несколько смешно, хотя, с другой стороны, какой из Михаила самец?
У меня гора рухнула с плеч, но я с величайшим трудом не выказал облегчения, а заявил с надменностью:
– Что-то медленно шевелишься!.. Посланцы обязаны являться на зов мгновенно!
Он рассматривал меня с нескрываемым интересом и таким же презрением.
– Человек, - произнес он так, словно разговаривает с червяком, - я появился вовсе не потому, что повиновался твоему презренному зову! А чтобы посмотреть на презренное существо, осмелившееся… да-да, осмелившееся на такую презренную дерзость!..
– Что-то язык у тебя небогат, - сказал я едко.
– Военная косточка? Все еще ничему у людей не научился?
Он переспросил в изумлении:
– Что-о-о?
– Ты поклонился мне тогда, - сказал я резко.
– Поклонишься и теперь!
Он покачал головой, в глазах надменное высокомерие разгоралось все ярче.
– Смертный, - произнес он с невыразимым презрением.
– Ты что-то не понял.
– Ну-ну, чего?
– Творец, - произнес он тем же тоном, - велел нам поклониться, чтобы признать тебя существом, которое допущено в райский сад.