Ричард Длинные Руки – принц императорской мантии
Шрифт:
Шелест внезапно прервался, страница легла на свое место, а следующая, приподнявшись, опустилась обратно.
Кардинал все еще у самой двери опустился на колени и смиренно опустил голову. С трепетом во всем теле я наклонился, прозрачная стена исчезла, и я вперил жадный взгляд в начертанное и неначертанное, но существующее там Имя.
– Все, - произнес я не своим голосом.
– Нам пора обратно.
– Вы точно запомнили?
– спросил кардинал издали с сомнением в голосе.
– Имя Всевышнего, как считается, вообще непроизносимо человеком.
– Да, - согласился я, - ни человеком, ни тем более ангелом…
Он смотрел непонимающе, а я не стал объяснять, что вообще-то при нужде могу прокрякать и птеродактилем или прохрюкать стегоцефалом.
Вполне возможно, именно для того, чтобы я мог в нужный момент вышептать полученное сейчас Имя, мне и дано было умение трансформации.
А вовсе не для всякой удалой хрени вроде дурацких подвигов а-ля Великий Дракон Всех Порву.
Глава 11
Когда мы покидали сокровищницу с Книгой Разиэля, незримое существо сопровождало меня до двери, не сдвигаясь с места, так как заполняет не только комнату, но и, догадываюсь, вселенную.
Я чувствовал дружеское тепло, словно рядом Бобик, только на этот раз в роли Бобика я.
Кардинал-викарий Чиппелло со вздохом облегчения закрыл за нами дверь, лицо потрясенное, глаза вытаращены.
– Я всего третий раз вхожу в эту комнату, - выговорил он с трудом.
– И никогда не ступал дальше порога! А чтоб заглянуть в Книгу…
– Зато с вас и не спросят, - утешил я.
– А мне достанется по полной, если что не так… Вообще-то прекрасно понимаю и одобряю драконовские меры по охране всей сокровищницы Ватикана!
От ответил с тяжким вздохом:
– Спасибо на добром слове.
– Простому народу, - сказал я, - а он весь простой сверху донизу, нельзя о таких вещах даже знать, не только владеть. Каждый сразу раскроет варежку.
Он грустно улыбнулся:
– Вы, конечно, не простой.
– Всяк считает себя непростым, - ответил я уклончиво, - а насколько это соответствует истине, видно по тому, для чего живем и чему служим. Большинство, что не секрет, служат желудку и чреслам, не так ли? Только крохотная часть служат высоким идеям, а это непонятно простым людям. Да и то эти идейные служат так, что постоянно воюют друг с другом.
Он вздохнул, перекрестился.
– Дьявол никогда не устанет смущать наши души.
– С этим боремся с переменным успехом, - заверил я, - но в целом постепенно побеждаем.
Он перекрестился.
– Слава богу.
Я спросил понимающе:
– Мне нужно будет поблагодарить папу?
Он вскинул брови в вопрошающем жесте.
– В смысле?
– Ну не взяткой же, - пояснил я.
– Когда такие сокровища, какого коня можно сунуть в конверте? Я имею в виду простое королевское спасибо и к нему чё-нить еще, только скажите чё именно.
Он сказал понимающе:
– А-а, это… Мы передадим ваше спасибо. Этого достаточно.
– Уверены?
– Папа очень занят, - сообщил он, - вы же понимаете, что нам предстоит.
– Тогда отбываю немедленно, - сказал я.
– Значит, мне достаточно будет только произнести Малое Имя Господа…
Он покачал головой:
– Не совсем. Насколько я понял, вам предстоит оказаться в самой гуще некой битвы со Злом. Именно там, в сердце логова Врага, вы и скажете это Имя.
– Понял, - ответил я послушно.
– Иначе да, могу разрушить сдуру не совсем то.
Он покосился ко сторонам.
– Отбывать вам лучше из отведенной для вас комнаты. Или необходим простор?
– Нет-нет, - заверил я.
– Могу откуда угодно. Жаль, не могу так же с местом назначения.
Он невесело улыбнулся:
– Никто не может. Пусть Господь будет с вами, сэр Фидей!
– Я постоянно чувствую Его могущественную и ласковую длань, - заверил я.
– Что есть лепота души моей.
Он проводил меня до моей комнаты, но входить деликатно не стал. Думаю, посторожит в коридоре, чтобы никто не входил, а потом еще и заглянет ко мне, чтобы удостовериться в отбытии.
Даже в Ватикане, мелькнула мысль, тайно пользуются вещами древних, все об этом знают и все делают вид, что ничего такого не происходит. Вообще-то так единственно верно, это усиливает мощь Ватикана, но в то же время заставляет общество усиленно развиваться самому, а не надеяться на щуку в проруби или джинна в кувшине, чем являются уцелевшие вещи давно минувшей эпохи.
Подошвы опустились на каменные плиты собора так мягко и с высоты в миллиметр, что я абсолютно не уловил перемещения, словно грубой мощи черной короны Темного Властелина, которая проламывает пространство, как таран, изящно помог сам святой Ватикан.
Никакой тошноты, головной боли, слабости, явно какие-то механизмы папского дворца сработали с ним в связке, в то время как раньше я передвигался словно на плохо работающем автомобиле без ветрового стекла и амортизаторов.
В соборе тихо, из высоких окон наискось падают на пол рассеянные лучи. В храмах не должно быть яркого света, для сосредоточения мыслей и зарождения научного метода познания мира необходим полумрак. Методом проб и ошибок пропорции найдены и закреплены в инструкциях для строителей.
Я заметил бредущего закапюшоненного священника, взгляд долу, такой не заметит появления, пока не ударится лбом в мою, надеюсь, широкую и достаточно выпуклую грудь.
– Эй, - сказал я вежливо, - отче!..
Он повернул голову, произнес чем-то знакомым голосом:
– Слушаю твои грехи, сын мой.
– Обойдешься, отче, - ответил я.
– Мир спасать надо, а не исповедоваться. Отец Дитрих хде?
Он вздохнул с укором, вытянул руку, указывая направление:
– В правом зале принимает молодых монахов.