Ричард Длинные Руки - принц-регент
Шрифт:
— Забудем, — прервал я. — Видимо, это мое личное дело и справляться должен я сам.
Он посмотрел на меня внимательно и с грустью.
— Как вы обычно и делаете?
— На вершинах мало народу, — ответил я.
Глава 6
На ужин явилось совсем немного обитателей монастыря, по уставу собирать всех не требуется, я увидел монахов и одного священника, которых на обязательной совместной трапезе не было.
Смарагд указал глазами на священника и шепнул, глядя дальше в тарелку:
— Отец
Я ел чинно и не забывая о манерах, но госпиталия рассматривал внимательно. Очень важное лицо в монастырях, отвечает за прием гостей и старается создать самое благоприятное впечатление, уже тогда этому придавали исключительно важное значение.
Странствующие не всегда оказывались святыми. Нужно с ходу отличать жуликов, ворье, заболевшим сразу предоставлять место в больнице, а путешествующих инкогнито стараться поместить в те условия, которые для них более свойственны, а такое угадать непросто, как и то, какие блюда предложить, какое место предоставить за столом, куда допускать, а куда вежливо запретить. Все это должен как можно быстрее сообразить отец госпиталий, что безумно важно в строго иерархическом обществе.
Однако гости в Храм Истины не прут косяками, так что здесь отец госпиталий занимается тем, чем и должен заниматься в свободное от приема гостей время: следит за чистотой в помещениях, за бельем, одеялами, скатертями и посудой, поддерживает огонь в каминах, присматривает, чтобы в помещениях не появлялась паутина…
Еще на госпиталиях лежит не самая приятная обязанность следить за гостями, чтобы те, отправляясь снова в путь, не забыли чего важного. Для этого в присутствии гостей осматривают помещения, заодно проверяя, не прихватили ли по забывчивости что-либо из монастырской утвари, посуда гостям выделяется обычно серебряная…
Когда с ужином покончили и покидали помещение, отец Зибериус сам приблизился ко мне. Высокий, с приятным лицом и живыми умными глазами, отвесил легкий поклон, хотя священник такого ранга не должен кланяться простому монаху, однако я со своим паладинством что-то непонятное, а вежливый человек всегда предпочитает поклониться, чем недопоклониться.
Я в свою очередь поклонился, отец Зибериус явно постарше, а я поклоны распределяю больше по возрасту, чем по титулам.
— Брат паладин, — произнес он приятным голосом, полным искреннейшего раскаяния, чуть ли не отчаяния, — прошу простить, что не я принял вас после долгой дороги! У нас много лет не было гостей, потому давно сосредоточился на других заботах.
— Пустяки, — ответил я легко, — меня просто перехватили у вас.
— В какой-то мере верно, — сказал он так же легко и дружелюбно. Для работы госпиталиями отбирают самых любезных, приветливых и с хорошими манерами, чтобы легко могли вступить в беседу и свободно поддерживать на любом уровне, — у нас все соревнуются друг с другом в доброте и милосердии.
— Особенно накануне выборов, — обронил я самым невинным тоном.
Он бросил быстрый взгляд на мое невозмутимое лицо.
— Уже поняли? Увы, брат паладин, если бы Господь сам назначал аббатов, было бы проще. Но он зачем-то возложил эту тяжелую ношу на плечи самих монахов…
— Испытание, — сказал я с видом знатока, подумал и уточнил: — А еще и некий важный искус.
Он произнес со вздохом:
— Весьма серьезный, вы проницательны, брат паладин… А так у вас пока жалоб нет?
— Никаких, — заверил я.
— Точно? — переспросил он. — А то отец Мальбрах сказал мне, что у вас есть некоторые сомнения…
— А-а-а, — сказал я, — так это добрейший отец Мальбрах вас направил? Нет-нет, ничего особенного, святой отец.
— Но вы что-то видели… непривычное? Брат паладин, в мои обязанности входит, чтобы в помещениях было чисто и… ничего лишнего.
Я ответил как можно спокойнее:
— Видел, как по стенам носится некая темная тень.
— Тень? — переспросил он. — Просто тень?
— Да, — сказал я. — Возможно, все к ней привыкли и просто не обращают внимания, но меня она приняла весьма враждебно.
Он переспросил:
— Это… Как?
— Я чувствую опасность с ее стороны, — пояснил я. — Ну, может быть, слово «опасность» не очень подходит, небольшая темная тень что может?.. Но чувствую угрозу.
— Чувства нас обманывают, — заметил он. — Чувства частенько идут от дьявола.
— Но не чувство опасности, — сказал я серьезно. — Я паладин, у меня это развито по воле Господа. С таким чутьем лучше выполняю боевые задачи, которые перед нами ставит Всевышний. Оно уже не раз спасало мне шкуру в сложной тактической обстановке и полевых и не очень условиях.
Он покачал головой.
— Вам просто померещилось. Тени постоянно прыгают по стенам, стоит кому пройти мимо свечи.
— От тех теней у меня не скачут мурашки по спине, — ответил я. — И прочим частям тела, не в монастыре будь сказано. Впрочем, оставим это. Если будет появляться еще, заметят и другие. Если не появится… сам скажу, что померещилось.
В нашу сторону поглядывают выходящие из трапезного зала монахи, один задержался, молодой еще и с заметно выступающим брюшком, но все равно бледный вьюнош со взором горящим, дождался паузы в нашей беседе и воскликнул пламенно и с горькой обидой:
— Отец Зибериус, почему мне запретили поститься?.. Я хочу посерьезнее испытания!.. И бодрствовать я готов больше… И бичевать себя хочу!
Отец Зибериус бросил на меня странный взгляд, словно не знает, как отнесусь я, темная лошадка, сказал увещевательным голосом:
— Брат Миригулиус, не следует поститься в иное время, кроме установленного. В предписанные часы нужно спать, а не бодрствовать. Не следует подвергать себя истязаниям без разрешения отца настоятеля… Эти правила вовсе не от недоверия к твоей ревностности в служении! Просто мы все хотим, чтобы твоего огня хватило надолго…
Монах открыл было рот, чтобы возразить, но тоже посмотрел на меня, при чужаках вроде бы не стоит выяснять всякое, а то вдруг я да визитатор, с тяжелым вздохом поклонился и поцеловал руку отцу Зибериусу.