Ричард Длинные Руки - принц-регент
Шрифт:
Все идет по кругу, так твердили древние религии, но христианство разорвало эту цепь, и человечество обрело волю и свободу. Конечно, большинство устрашились свободы и попытались вернуться в состояние, когда не они определяют свою жизнь и поступки, а кто-то более сильный и властный: устремились к астрологам, предсказателям, ясновидцам, стали изучать гороскопы, не понимая, что христиане сожгли Книгу Судеб, и любой человек, даже если он того не хочет, отныне сам отвечает за свои поступки.
В монастыре то же самое: человек создает Устав и Правила, которым
Именно это и есть самое достойное: человек сам себе пишет «правильные правила» и клянется их выполнять, чтобы стать лучше, значимее, уметь больше делать и созидать.
В дверь осторожно постучали, я сказал громко:
— Открыто!
Тихохонько заглянул брат Смарагд, очень живой и блестящеглазый, спросил страшным шепотом:
— Брат паладин, тут ко мне двое привязались, хотят узнать у тебя, что за страны там на юге?
— Заходи, — сказал я.
Он впустил двух немолодых монахов, а может быть, и молодых, это аскеза сделала обоих такими жухлыми, я широким жестом указал на лавку у стола.
— Располагайтесь, друзья. Только в обмен, хорошо? По бартеру, я вам про дальние страны, а вы мне про ближний монастырь и Храм Истины. Нормальные рыночные отношения!
Они сели степенно, как старички, я натужился и создал лучшие вина, мясные и рыбные закуски, дескать, этого всего на юге навалом, сразу поинтересовался:
— Во всех королевствах о Храме Истины упоминают как о месте, где обитают одни чудотворцы. Но чудотворцы ли вы, братья?
Они переглянулись, сдерживая усмешки, один сказал за всех:
— Брат паладин, народ любит чудесные истории. Нам жаль разочаровать тебя, однако здесь живут простые скромные монахи, удалившиеся от суетного мира.
Лица вскоре раскраснелись от крепкого вина, голоса стали свободнее, однако до чего же крепка дисциплина, никто не брякнет лишнего, и хотя я не знаю, что тут лишнее, однако же вижу, все четверо сдерживаются от несдерживаемой болтовни, даже Смарагду вино никак не развяжет язык.
Разочарованный, я провожал их до двери, где один повернулся и, видимо, все же смягченный вином и моим удрученным видом, сказал дружеским голосом совершенно трезвого человека:
— Если хочешь узнать больше, загляни в помещения Храма… что пониже. Ты паладин, тебя пустят.
Я переспросил:
— Пониже пола?
Он ответил туманно:
— Где есть граница? Где ее проводят, там она и есть. Храм езмь выше, храм езмь ниже, чем ты думаешь.
— Учту, — сказал я. — Кстати, вы не отведали эти дары моря, давайте я вам заверну во что-нить, хоть в полу рясы. Это вот страшный зверь морской, что топит корабли, обхватывая его гигантскими щупальцами, а когда не топит, то насылает штормы и ураганы. Здесь еще маленький, как видите… А вот еще с десяток, эти меньше…
Монах перекрестился и сказал с чувством:
— Благослови Господи моряков, что вылавливают этих чудовищ,
Второй монах посмотрел на меня с вопросом в глазах.
— Дары моря?
— В точку, — одобрил я. — Почему-то дураки их называют дарами. На самом деле это планомерное и жестокое мародерство природных ресурсов, но человек любит красивые слова, потому отнятое силой у моря называем дарами… Хотя такое и надо отнимать, это как бы плата за потопленные корабли с сокровищами. Ну, и людей на кораблях тоже как бы жалко.
Он сказал кротко:
— Что наши жизни?
— Верно, — одобрил я. — Что ваши жизни?.. Главное, чтобы работу сделать вовремя. Мы же Царство Небесное строим!
— Золотые слова, брат паладин, — согласился он.
Я закрыл за ними дверь, больно серьезные они тут все, я хоть и сам серьезный по самое некуда, однако они совсем уж, никто даже не улыбнулся ни разу, а мы же не на молитве, в каждом монастыре предусмотрены послабления для слабостей человеческих, а истязают себя строгостями только аскеты на добровольных началах.
Бобик поднялся, посмотрел на меня очень серьезно.
— Угадал, — сказал я, — только тебя на этот раз не возьму. Там, наверное, ступеньки, а ты по ним лазить не умеешь.
Он взвился от такого оскорбления, но я обнял его, поцеловал и сказал, что он же не здешний монах, должен понимать шутки. Конечно же, он умеет лазить даже по деревьям, наверное, но не станет же опускаться до какой-то паршивой обезьяны?
Он задумался, все-таки по деревьям лазают не только обезьяны, вон медведи тоже, а это звери серьезные, важные, солидные, с чувством лесного достоинства…
Я еще раз чмокнул его в умную морду с преданными глазами и вышел.
Глава 13
«Ora et labora», «Работать значит молиться». Труд — это закон природы. Монастырская община — одна семья. Поэтому совершенно естественно, что каждый из членов семьи трудится, чтобы удовлетворить не только свои нужды, но и потребности остальных.
Каждый обязан трудиться, ибо Господь сказал, что детство в раю закончилось, Адам уже взрослый, если не слушается Создателя, теперь пора во взрослую жизнь, где в поте лица должен добывать себе хлеб. Иисус, к примеру, большую часть жизни провел в мастерской плотника, где помогал отцу, то удлиняя, то укорачивая ему доски, а первых учеников набрал из работящих рыбаков, а не каких-нибудь парапитеков или перипатетиков.
Лишь в апостольской ветви в монастырях монахи аки «птицы небесные, что не сеют и не жнут», а живут только подношениями верующих, хотя апостол Павел прямо сказал: «Кто не хочет трудиться, то и не ешь», то есть к ногтю таких, не нужны они новому миру.
Из зала, отданного под склад, ведет вниз широкая каменная лестница, вырубленная прямо в скальном массиве. Я опускался недолго, навстречу гостеприимно распахнулась широкая и захламленная монастырским добром пещера, но таким добром, что выбрасывать жалко, вдруг еще пригодится.