Ричард Длинные Руки - рейхсфюрст
Шрифт:
С другой стороны, даже компьютерный мозг может истосковаться по общению, а в этом есть и частица личности человека, пусть и донельзя стерилизованная. Все-таки, видимо, в чем-то человек незаменим, если пошли на такое. Да, думаю, каждый имел возможность выбирать себе форму существования.
Когда корабль сдвинулся, я не заметил, только пейзаж внизу чуть-чуть сместился, начал медленно уплывать за рамку, одновременно открывая другие виды серо-белого облачного покрова.
Я старался не показывать даже кораблю, что всматриваюсь в медленно проплывающую внизу поверхность с волнением и тревогой. Кто
Знают местоположение всех на небе, как еще пещерные люди помнили расположение звезд, а тут вдруг одна сдвинулась и достаточно резво поменяла местоположение.
Вернее, не поменяла, а появилась, так как на северной стороне южные маги ее просто не видели.
Глава 3
В голову пришла совсем дикая идея, я чуть было не брякнул сразу, потом подумал, помыслил и все-таки брякнул, да и как удержаться, не брякнуть, я же человек, а человек всегда звучит гордо, какую бы ерунду ни спорол:
— Послушай… если ты как бы над схваткой, но не припоминаешь ли… как насчет таких же порталов здесь на Юге… в смысле, на том материке, что внизу?
Он ответил без паузы:
— В моей памяти таких нет.
— Жаль, — сказал я, но так как я все-таки человек, а люди редко когда сдаются, нашим лбам все бараны завидуют, спросил настойчиво: — Но ты же умный, можешь поискать?
— Как? — ответил он. — У меня довольно узкий диапазон.
— Я тоже бываю туповат, — признался я, с полумашиной можно и пооткровенничать, — но я с этим борюсь и расшариваю! В смысле, расшириваю, что значит, расширяю. Диапазон, а заодно и кругозор. Или ты сам настолько сузил свои узенькие возможности…
Он ответил, как мне показалось, с неудовольствием:
— Сузив некоторые, а от других отказавшись вовсе, приобрел совершенно новые, а их расширил безмерно! Они доставляют мне радость и наслаждение, избегая страданий. Тебе этого не понять.
— Точно, — сказал я. — Запасливый я, понимаешь ли… Хочу только расширять и расширять. Знаешь, даже от плохих привычек не хочу избавляться! Вот такая я свинья. Я бы даже какие-то особенности марсианских или вообще инозвездных свиней перенял. Так, на всякий случай. Вдруг пригодится?.. Хочу быть только с мощными противовесами, чтоб мог быть свиньей, а мог и не быть!..
— Зачем? — спросил он с недоумением. — Если можно не быть? Где логика?
Я ответил с высокомерием царя природы:
— А зачем нам логика? Логика — всего лишь один из инструментов, а у меня их целый гараж. Всяких и разных. Пусть и не все пригодится, но… а вдруг?
— Логика правит миром, — сообщил он. — А быть нелогичным… даже свиньей… Это такое дикое животное?
— Не знаю, — признался я. — Иногда мне кажется, что быть свиньей тоже зачем-то природе и нашей гуманной демократии нужно просто дозарезу. Мне, конечно, ни к чему, я чист и вообще весь в белом, но для человечества я должен сохранить и свинство. Известно же, что если природа рождает и дураков, то это зачем-то нужно. Возможно, именно от дураков и будет зависеть спасение культуры и базовых либеральных ценностей… Ну, все понял?
— Нет, — ответил он. — Но тот странный выверт сценария, что выдал этот невероятный результат…
— Это неважно, — сказал я с жаром. — Ты давай, трудись, ищи!.. Главное — процесс.
— Нелогично, — возразил он, — но сделаю, чтобы ты увидел, как это неправильно.
— Нелогично, — согласился я, — но правильно!
После паузы он произнес с расстановкой:
— Все незнакомое. Прежних порталов нет вовсе. Поверхность планеты трансформирована…
— Дык так и должно быть, — сказал я натужно бодро. — Надеюсь, ты другого и не ожидал? Но как насчет новых? Они хоть и примитивные, но как-то работают! Я сам пользовался. Хотя те штуки весьма ограниченного диапазона. И почти нет таких, что вели бы на этот материк.
Он не отвечал довольно долго, я уважительно подумал про ту колоссальнейшую работу, что проделывает его… нечеловеческая часть, быстродействие которой в триллион дециллионов раз больше, если сравнивать, скажем, с моей.
И все-таки, даже срастившийся с машинным интеллектом, он вряд ли сумел до конца освободиться от человеческих пороков и вообще свойств, что бы ему там ни сказали те, кто вынул его из петли или что там у них случилось, раз он решился так резко избавиться от каких-то своих страстей.
Просто-напросто от инстинктов и так называемых пороков до конца избавиться вообще немыслимо. Они так глубоко, что сам чистейший интеллект, как ни крути, возник как мальчишка на побегушках древнего могучего инстинкта, что понимает все, рулит всем и направляет все. Да еще так умело, что иногда всерьез думаешь, что вот наконец-то живу умом… увы, поскреби чуть, а там одни инстинкты, да еще какие, сказать стыдно…
Опасаясь, как бы он снова не впал в спячку, я заговорил громко и уверенно:
— Именно свинство и наплюйство спасут мир и цивилизацию! Благородство то и дело приводит к войне, ибо благородный дерется по любому поводу задетой чести: жену увели, в двух шагах высморкались или сплюнули, посмотрели косо… Вон за Елену Троянскую какая война гремела десять страшных лет!.. Все последние герои погибли. С тех пор ни в Трое, ни в Элладе уже их нет, а гераклы и ахиллы больше не рождаются.
Голос произнес озадаченно:
— Как это спасет?
— Я же сказал! — ответил я с апломбом. — Это благородный за жену начнет войну, а демократ отмахнется, мол, ну и уводи, другую найду. Да еще сразу с податливой подругой. Благородный обнажит меч за то, что высморкались рядом, а демократу можно вообще насрать на голову. Вытрется, посмотрит в зеркало и пойдет к адвокату.
Он спросил очень серьезно:
— Хочешь сказать, что внизу уже выстраивается мир именно с такими вводными?
— Точно, — подтвердил я. — Дерутся только благородные, а животные никогда… с себе подобными. Только люди и муравьи воюют, а остальные просто бодаются, да то и редко. Вот и мы гордо и уверенно идем к счастливому демократическому обществу без войн и конфликтов, потому что в войне можно другому надавать, но можно и самому получить, а какой демократ на такое пойдет? Плюй на все и береги здоровье, как сказал Махатма Ганди, великий аскет и развратник. Это и есть кредо нового благополучного общества, что идет на смену устаревшему благородному!