Ричбич
Шрифт:
Грохот сверху, как по часам – соседи никогда не вели спокойной жизни. И утро всегда начиналось с их истерик, скандалов, боя посуды, стука падающих стульев.
Верзилу-соседа вечно что-то не устраивает. Он живет с заранее запасенным раздражением на все.
Мы сначала ждали уголовщины – что он зарежет свою сожительницу или прибьет. Но баба – его жена в смысле – обладала на удивление терпеливым характером и все невзгоды переносила стойко.
Если вслушаться в их дебаты, а это именно общение на равных, то зачастую именно она бывала зачинщиком потасовок,
Процесс получения удовольствия прост. Включается на репите один и тот же сценарий: супруги пьют, закусывают, звенят посудой, орут песни. В какой-то момент кто-то из них чувствует себя чем-либо обделенным – и дает в бубен сотрапезнику. Начинается ор, скандалы часов до двух ночи. Затем наступает тишина – до будильника.
При всей своей синей зависимости эти люди обязательны. За полгода, что мы живем здесь, никто из них ни разу не проспал на работу. Обычно мы пересекаемся с ними в подъезде. Такие рандеву всегда отвратительны.
…Никогда так рука не болела. Тупая ноющая боль. Как будто засунул ее в мясорубку, а затем передумал и достал – но уже обрубок.
Год назад отца начал мучить жуткий кашель. Он обычно выкуривал по две пачки «Явы» – как тут не закашляешь?
Пневмония – заключили специалисты из клиники. И пять месяцев мы лечили от нее отца. Состояние только ухудшалось. Если бы не его упертость, то мы бы давно поехали в столицу и обнаружили причину его недомоганий. Надо сказать, что папа очень трудолюбивый человек. И оставлять бизнес на партнера из-за какого-то кашля ему не хотелось. Но пришлось. Через несколько месяцев один умный врач сказал: «У вас рак. Точка». И закрыл мед карту.
Мы продали роскошную квартиру в самом престижном районе Нижнего Новгорода, четыре машины, участок в двадцать соток с домом на триста восемьдесят квадратных метров – и это было не наше решение. Едва отец заболел, его вторая жена быстро сделала вывод: «Хватит с меня разочарований». Подала на развод, параллельно иск в суд на раздел имущества. И за очень короткие сроки отхапала половину.
Под общий шумок партнер, понимая, что нам некогда будет гоняться за ним, перетянул всех клиентов в свою новую фирму.
Я стараюсь его не вспоминать – мой «Ягуар XE» цвета восходящего солнца над Японией 2019 года, с потрясающей акустикой «Меридиан Саунд». Сама природа говорит через его динамики: четыре высокочастотных в алюминиевом корпусе, два среднечастотных в полипропиленовом корпусе, четыре низкочастотных, три коаксиальных средних частот и, конечно, через сабвуфер с резиновым подвесом в 250 мм. От такого звука трусики с моделей слетают сами, а мопсы от неожиданности подпрыгивают на месте. Мой «Яга» крался на катках девятнадцатого радиуса, как кошка, прищурившись хищной оптикой. Проводя рукой по дорогой коже обивки «Дакота», я ощущал себя
Мой «Ягуар» ушел за бесценок месяц назад. И теперь каждый день я держусь за облезлые поручни рейсового автобуса, где пахнет вовсе не шиком. И мой мнимый престиж остался во вчерашнем дне.
Я жалею лишь об одном: нужно было все это продать раньше.
«В Сормовском районе загорелся автобус с пассажирами. В 07:35…» – фонит маленький черно-белый телевизор на кухне.
Люблю эти истории про общественный транспорт. Особенно, когда через пятнадцать минут самому трястись в одном из таких автобусов.
На столе передо мной стоит тарелка с фирменной яичницей от папы. Это три нерасплывшихся желтка, сыр и солидная горсть свежей зелени. Батя у меня все же молодец – держится стойко. Не привык демонстрировать свои проблемы и уж тем более вешать их на кого-либо.
Часто по ночам я слышу, как он воет от боли. В больницах обезболивающие препараты для онкобольных выдают, но нужно стоять в километровой очереди среди таких же отчаявшихся, чтобы услышать нудный голос врача, посылающего проклятия на тех, кто и так находится в аду при жизни. Поняв, что по сути все эти препараты – наркота, я нашел своего дилера. Он подкидывает траву. Недешево. Вся моя зарплата уходит на нее, какую-то еду и проезд. Квартплату игнорирую – пухлая папка счетов пылится на комоде в прихожей.
Звонок. Неизвестный номер.
– Да, слушаю.
– Алексей Берг? – ровный доброжелательный голос прозвучал в трубке.
– Я.
– Очень хорошо. Дмитрий Владимирович. Начальник городского военкомата.
– Очень приятно.
– Алексей, что же вы учебу оставили, а к нам не заходите?
– Так не зовете, – я подхватываю его шутливый тон.
– Мы вас очень ждем.
– Ну, прямо уж очень?
– Очень-очень, Алексей, – посмеивается Дмитрий Владимирович.
– Может, даже и за столом?
– За столом.
– Может, стол накрыт?
– Может и так.
– Водочки да закусочки?
– А то, – веселится военком.
– Тогда может не за вашим столом, а где-нибудь в другом месте?
– Алексей, не положено, – с нескрываемой досадой сообщает начальник.
– Тогда я пас. Дел сейчас столько, понимаете. Работаю в торговом центре два через два по двенадцать часов. А потом ночным сторожем. Когда же я к вам успею?
– Да, незадача. Надо как-то решать.
– Надо.
– Может, отгул возьмете?
– Зарплата и так маленькая.
– Зачем вам работать? Родители же есть.
– Дмитрий Владимирович, нужда заставляет. Давайте так. На следующей неделе постараюсь вас навестить.
– Будем ждать. До свидания.
– Доброго здравия!
Что же делать? Старика мне оставить не на кого.
Дожевываю. Захожу в комнату к отцу – спит. Или проcто закрыл глаза. Сейчас не поймешь. Достаю из шкафа ветровку. Сыплются семечки – значит, ее надевал отец. Он всегда носит в кармане семечки и кусок батона – подкармливает собак и голубей, блин. Нам бы кто помог.