Рифтеры (Сборник)
Шрифт:
Она ловит себя на том, что застыла на входе в логово Бхандери, положив руку на переделанный замок. Набрав нужный код, она открывает люк.
Внезапно включается цветное зрение. Герметическая прокладка окаймляет проход глубокой стальной синевой. Над головой коралловыми аспидами вьются трубы с цветовой разметкой. Цилиндр с каким-то сжатым газом, видный сквозь проем, отражает бирюзовый свет, шкала на нем желтая и – подумать только! – ярко-розовая.
Здесь светло, как в «Атлантиде».
Кларк выступает на свет: циркулятор Кальвина,
– Рама?
– Закрой дверь.
Нечто скрючилось перед рабочей панелью, прокручивая цепочки радужных нуклеотидов. Оно не может быть рифтером: ни общей ауры, ни блестящей черной кожи.
Существо больше похоже на скелет в одном белье. Оно оборачивается, и Кларк внутренне вздрагивает: у него даже глаз нет! На лице Бхандери вздрагивают темные зияющие дыры зрачков, почти вытеснивших радужку.
Значит, не так уж здесь светло. Довольно темно для глаз без линз, их приходится напрягать до предела. Столь тонкие различия теряются за мембранами, которые обеспечивают миру оптимальную освещенность.
Должно быть, что-то отражается у нее на лице.
– Я вынул -линзы, – говорит Бхандери. – Глаза... перевозбуждаются от стимуляторов...
Голос его до сих пор звучит хрипло, связки не адаптировались к воздушной среде.
– Как дела? – спрашивает Кларк.
Пожатие тощих плеч. Даже сквозь футболку у него ребра можно пересчитать.
– Хоть что-нибудь? Диагностический критерий, или...
– Я не сумею отыскать различий, пока не удостоверюсь, что они есть. Пока что это выглядит как Бетагемот с парой новых шовчиков. Может, мутация, может – перестройка. Пока не знаю.
– А первичные образцы тебе помогут?
– Первичные?
– Те, что не прошли через «Атлантиду». Если ты получишь образец с Невозможного озера, сумеешь сравнить? Проверишь, есть ли различия...
Он качает головой – вернее, дергает, вздрагивает.
– Есть способы выявить перестройку. Сателлитные маркеры, цепочки мусорных генов. Просто это требует времени.
– Но ты сможешь? Стимуляторы... сработали. Ты вспомнил.
Кивок – как выпад змеи. Он вызывает на экран еще одну цепочку.
– Спасибо тебе, – тихо говорит Кларк.
Он замирает.
– Спасибо? А у меня есть выбор? На люке замок.
– Я знаю, – она опускает глаза. – Мне жаль.
– Вы думаете, я бы ушел? Уплыл бы, оставив эту штуку убивать нас? А может, и меня?
Она мотает головой.
– Нет. Ты бы не ушел.
– Тогда зачем?
При всей неподвижности его лицо – как сдавленный крик. За спокойной скороговоркой слов в глазах застыл абсолютный ужас. Как будто в них что-то еще, древнее, бездумное и лишь недавно пробудившееся. Оно через сотню миллионов лет смотрит в непостижимый мир прямых углов и мигающих огней – и находит его совершено непригодным для жизни.
– Потому что у тебя приступы, – напоминает Кларк. – Ты сам говорил.
Он протягивает тонкую как палочка руку, покрытую дермами – насос пониже локтя качает ему препараты прямо в вену. Он подстегивает себя с тех самых пор, как забрался в атмосферу, использует чудеса современной химии, чтобы силой загнать здравый рассудок обратно в голову, выволочь на поверхность утонувшие воспоминания и навыки. Пока, надо признать, это работает. Но стоит посмотреть ему в глаза, и на твой взгляд отвечает рептилия.
– Мы не можем так рисковать, Рама. Прости.
Он опускает руку. Челюсть у него щелкает, как странное насекомое.
– Ты говорила... – начинает он и замолкает.
Потом начинает заново:
– Когда ты тащила меня сюда. Ты сказала, что была знакома с...
– Да.
– Я не знал таких... в смысле, кто?
– Не здесь, – отвечает она. – Даже не в этом океане. В самом начале рифтерской программы. Он ушел у меня на глазах. – Пропустив один удар сердца, она заканчивает: – Его звали Джерри.
– Но ты сказала, он вернулся.
Она действительно не понимает. Джерри Фишер просто возник из темноты после того, как остальные сдались и ушли. Он дотащил ее до безопасного места, к эвакуационному скафу, неуверенно зависшему над станцией, где уже не осталось персонала. Но не сказал ни слова, а потом лягался и отбивался, как зверь, когда она в свою очередь попыталась спасти его.
– Наверно, он не столько вернулся, сколько прошел насквозь, – признается она этому существу, которое должно, на свой манер, понимать Джерри Фишера куда лучше нее.
Бхандери кивает.
– Что с ним случилось?
– Он погиб, – говорит она тихо.
– Просто... рассеялся? Как все мы?
– Нет.
– Тогда как?
Слово отзывается в ней привычным эхом.
– Бабах! – говорит она.
ФРОНТИР
«Уходи, – сказали они после Рио. – Спас наши задницы и в этот раз – теперь уходи».
Это было не совсем так. Буффало он не спас. Не спас и Хьюстон. Солт-Лейк, Бойсе и Сакраменто погибли от импровизированных атак, в диапазоне от авиалайнеров- камикадзе до ядерной бомбардировки с орбиты. Пяток других филиалов дышали на ладан. Там спаслось очень немного задниц.
Но для всего Патруля Энтропии Ахилл Дежарден был десятикратным героем. Почти сразу стало очевидно, что пятьдесят филиалов УЛН по всему западному полушарию подверглись внезапной и одновременной атаке, но Дежарден и только Дежарден сложил фрагменты головоломки – под огнем, на лету. Это он пришел к невероятному заключению, что атака организована кем-то из своих. Остатки Патруля собрались на зов и расплющили Рио, но куда целить, им сказал Дежарден. Без его стойкости под давлением все твердыни УЛН в этом полушарии сгорели бы дотла.