Рифы космоса (трилогия)
Шрифт:
Атакуемый серебряными голубями, истошно вопил Опорто, женщины-охранницы приближались, направив на Стива свое оружие.
— Подождите!
Одного слова девушки было достаточно, чтобы и женщины, и птицы замерли. Она отерла с лица пену, чтобы лучше видеть, и ее серо-зеленые спокойные глаза остановились на лице Райленда. Он, казалось, перестал дышать.
В лагере полной изоляции не было женщин, даже журналов с их изображениями. И вдруг оказаться рядом с красивейшей девушкой, да еще в обстановке ее ванной комнаты!
А она сделала еще один непроизвольный жест рукой, обнажив алебастровой белизны шею. Стив прерывисто вздохнул.
Едва ли девушка могла не заметить громоподобный эффект, произведенный ею на неожиданного гостя. Но, как бы там ни было, она явно чувствовала себя совершенно свободно и спросила больше из вежливости, чем из любопытства:
— Что вам угодно?
Райленд прочистил горло.
— Гм… Этому человеку необходим врач, — хрипло произнес он, найдя, наконец, в себе силы отвернуться.
Первая из четырех охранниц засмеялась. Это была высокая брюнетка с мощной фигурой, которая могла бы быть весьма хорошенькой, если бы ее уменьшили процентов на десять во всех трех измерениях. Голос этой женщины чуть-чуть не попадал в диапазон баритона.
— Пойдем-ка, оп, — позвала она. — Мы позаботимся о тебе и твоем друге.
Девушка в ванне лениво шевельнулась, взбила рукой пену и, наблюдая, как разбегаются радужные волны, произнесла:
— Больного отведите к врачу, сержант. Второго оставьте здесь.
— Но, госпожа…
— Сержант, — повторил нежный голосок, не повысив тона ни на йоту.
Охранница заметно побледнела. Указав подчиненным на Опорто, она стала у двери и вышла последней, когда коротышку выволокли из ванной. Из-за закрывшейся двери сержант метнула в Райленда взгляд, полный откровенной ненависти и презрения.
Голуби, описывавшие под потолком геометрически точные окружности, вернулись на плечи девушки. Их рубиновые глаза ни на миг не выпускали Стива из виду, но некоторое время спустя они опять начали ворковать.
— Вы — один из людей с железными воротниками, да? — спросила внезапно девушка, прервав повисшее молчание.
Райленд кивнул, стараясь не смотреть на нее.
— Да. Я — опасник.
— Я никогда прежде не разговаривала с человеком, носящим железный воротник, — задумчиво сказала она. — Вы не будете против, если мы поговорим?
Стив покачал головой.
— Меня зовут Донна Криири. Мой отец — Планирующий.
— Я знаю.
Райленд вдруг остро почувствовал, что на нем мятая роба и что он ворвался в ванную девушки.
Она продолжала молча смотреть на него.
— Может быть, ваш отец… — выдавил из себя Стив, — я хочу сказать… что я не против… но…
— Отлично. — Она переменила позу, чтобы лучше его видеть. Зашипели, лопаясь, пенные пузырьки. — Я боялась, что вы откажетесь. Как вас зовут?
Райленд задрал подбородок и оттянул вниз воротник рубашки, открывая полосу металла.
— Стивен Райленд, — прищурившись, прочитала девушка алые буквы. — Послушайте, я где-то уже встречала ваше имя. Вы врач, нет? Пилот?
— Я математик, мисс Криири.
— Конечно же! — воскликнула она. — Ваша папка лежала на столе отца. Я видела ее утром, когда мы уезжали из Копенгагена.
От внезапно нахлынувшего волнения Райленду стало даже трудно дышать.
Три года пытался он выяснить, какие же выдвигаются против него обвинения. Тераписты ему таких сведений не дали, более того, их вопросы были сформулированы таким образом, чтобы ничего не подсказать. Стив вспомнил, как они тысячу раз спрашивали, что означает слово «пространственник», и наказывали, если он предполагал, — естественно, — что это — обитатель пространства.
— А было ли там сказано, — решился Райленд задать вопрос, — какие именно обвинения выдвигаются против меня?
Серо-зеленые глаза спокойно изучали его лицо.
— Вы проявляли незапланированный научный интерес.
— Что? Что это значит?
— Держали у себя тайное собрание книг и рукописей, запрещенных Машиной.
— Неправда! Это ужасная ошибка, какая-то…
— Планирующая Машина не ошибается, — строго напомнила девушка. — В деле были указаны названия книг. Авторы-ученые из Доплановой эпохи: Эйнштейн, Гамов, Хойл…
— Но это лишь книги моего отца, — вздохнул он. — Те немногие, что я сохранил. Понимаете, в детстве я мечтал о полетах в космос. Встретился однажды с Роном Довудом… Хотел стать пилотом космического корабля, исследовать новые планеты… Но Машина убила мою мечту. Она перевела меня из Технокорпуса в исследователи-математики. Я получил направление в какую-то подземную лабораторию. Не знаю, где она находилась. Мы даже предположить не могли, что лежит над нами: суша, полярные льды, а может — океанское дно… Не помню даже, были ли у меня на этот счет свои предположения… Память… В моей памяти сейчас много пробелов… Помню, у меня было два помощника — девушка-телетайпист и человек по имени Опорто — что-то вроде живого компьютера. Машина выдавала нам проблемы для работы. Например, проблему гистерезисной потери в катушках туннелей субпоезда. Как я понимаю, это были задачи, на которые Машина сама не могла найти ответа. Даже она не знает всего. А мы находили решения.
Девушка опять пошевелилась, и опять до него донеслось шипение пены.
— Конечно, у меня не было необходимости в справочниках и любых других книгах для работы — Машина могла бы выдать любой необходимый фактический материал. Но для большей производительности она позволила мне держать у себя несколько книг, и среди них были книги из отцовской библиотеки.
Он с надеждой улыбнулся девушке.
— Вы ведь понимаете, что для человека, с детства мечтавшего о космических путешествиях, жизнь в подземелье не кажется очень привлекательной. И чтение этих книг стало для меня чем-то вроде хобби. В них описывались устаревшие теории о природе Вселенной. Используя современную математику, я вывел несколько систем уравнений, описывающих расширение Вселенной и непрерывное воссоздание вещества в межгалактическом пространстве.