Рифы космоса (трилогия)
Шрифт:
Райленд покачнулся — громадная сфера вагона достигла максимум скорости. Но голова его закружилась не поэтому, и даже не потому, что он не ел целый день. Причиной были слова седого человека.
— Сэр, родители никогда не упоминали о чем-либо подобном. Наверняка, они были бы горды…
Планирующий громко рассмеялся.
— Как видишь, сынок, ты многого не знаешь о родителях! Они вовсе не гордились знакомством со мной. Наоборот — им было стыдно. Видишь ли, твой отец ненавидел меня, очень ненавидел… — Улыбка с его лица медленно испарилась, голос приобрел скрежещущий оттенок. — Твой отец был врагом Плана!
Пол снова покачнулся под ногами Райленда.
— Сэр, мне ничего не известно об отце, он исчез, когда я был маленьким. И мать ничего не рассказывала об этом.
— Еще бы, — свирепо процедил Планирующий. — Она была очень опасная женщина. И очень неглупая. Нужно признать, твои родители были умными людьми. Что же случилось с тобой, а?
— Сэр?
Райленд не знал, что сказать. Он совсем запутался.
— Как ты попал в опасники? — проскрежетал Планирующий. — Не стоило тебе пытаться перехитрить План!
Ты совершил глупость!
Райленд глубоко вздохнул. А вдруг…
— Сэр, позвольте объяснить. — начал он. — У меня и в мыслях не было идти против Плана. По доносу одной девушки Машина классифицировала меня как опасника, но я думаю, что это было ошибкой…
— Ты сомневаешься в правильности решений Машины?
— Вы не поняли, сэр. Не Машины, а информации, которая…
— Перестань! — взорвался Планирующий. — Не усугубляй своего положения. Ты — сын своего отца. И должен помнить, что все, что ты делаешь, попадает под подозрение уже только поэтому.
Повисло тягостное молчание. Вагон, чуть покачиваясь, несся вперед, началась вторая половина пути — уже против силы тяготения.
— Сэр, правильно ли я вас понял? — возмутился вдруг Райленд. — Машина посчитала меня опасником только потому, что мой отец еще до моего рождения совершил нечто против Плана? Так, по-вашему? Но это несправедливо! Это…
— Несправедливо? — проревел Планирующий. Ястреб приоткрыл глаза, тревожно завертелся на своем насесте, — Что это за слово? Справедливость, свобода, демократия… Эти слова часто повторял твой отец, они впитались в твою кровь. Но они ничего не значат! Какое отношение имеет справедливость к 750 калориям в день?
Райленд молчал.
— Справедливость изжила себя, ей крышка! Ее больше нет! Ты знаешь, чем занимались твои благородные предки, сынок? Они добывали эти самые справедливость и демократию из природных запасов мира. Выискивали, истощали, как фермер истощал свое поле: двадцать колосьев пшеницы — и нет фута почвы. Чернозема больше не существует! И вместе с ним исчезли справедливость и демократия. Мир стал замкнутой системой. У нас мало что осталось, сынок!
Этот взрыв эмоций совершенно ошеломил Райленда.
— Но… но, сэр… — пробормотал он, — ведь дальние планеты наверняка открывают новые горизонты, новые источники ресурсов…
— Молчать! — гаркнул Планирующий.
Его угловатая львиная голова качнулась вперед, как молот. Серо-стальной ястреб многозначительный пошевелил крыльями. Планирующий сверлил Райленда горящим взглядом. Кресло его немного откинулось назад, компенсируя усилившуюся тяжесть второй части пути.
— Ты совсем как твой отец, — нарушил наконец молчание Планирующий. Он так и не понял, что новых горизонтов нет. Но ты должен это понять. План Человека основан на постоянном урезании твоих пагубных личных свобод, которые когда-то едва не разрушили мир. Войны! Пылевые бури! Наводнения! Ураганы! Лесные пожары! — Каждое слово, будто ругательство, он выплевывал в лицо Райленду. — Нам приходится платить по счету за таких, как твой отец и ты. Никогда не забывай этого, сынок.
Райленд молчал. Эту властность и самоуверенность мог бы поколебать ствол пистолета, но человеческие аргументы были тут бессильны. Оставалось только соглашаться.
— Я этого не забывал никогда. И не забуду, — сказал он, закончив про себя: «пока у меня на шее железный воротник».
— Тебя беспокоит кольцо, — неожиданно тихо произнес Планирующий, словно читая мысли Райленда. Впрочем, это было не так уж сложно. — Но мы все носим свои воротники, сынок. Все — от меня и до отверженных, ждущих очереди в орган-банк, — должны отчитываться перед Машиной за каждый час прожитого дня. Каждый влачит невидимые кандалы Машины. Они неосязаемы, и я согласен, что это не совсем то же самое, что железные кольца, сынок.
Райленд невольно улыбнулся. Нет, в этом человеке была не только способность повелевать. Он еще обладал обаянием — таким, что оно действовало даже на опасника.
— И если ты предпочитаешь их, небрежно добавил Планирующий, — то, думаю, можешь избавить свою шею от железного ошейника.
На мгновение Райленд не поверил собственным ушам.
— Избавиться от воротника, сэр?
Планирующий величественно кивнул. Потом тронул специальную кнопку, и кресло мягко наклонилось немного назад. Ястреб взмахнул крыльями, взмыл на воздух, а подголовник кресла выдвинулся из спинки и удобно обхватил голову сидящего человека.
Субпоезд начал основной этап торможения. Даже сквозь звукоизоляцию доносился слабый визг — свидетельство силы, толкающей вагон через кольца невидимой электростатической силы. Визг вызывало не трение, а гетеродинные колебания генератора, мчащих вагон. Райленд пошатнулся — его вес начал увеличиваться.
— Все мы тем или иным образом связаны с Планом, — снова заговорил Планирующий. — Я должен попытаться найти неразрывную связь, которая соединила бы тебя с Планом, заменив, таким образом, железный воротник. Или ты найдешь ее сам. Тогда кольцо будет снято.
— Наверняка моя работа доказывает мою лояльность! — в отчаянии воскликнул Райленд.
— Наверняка не доказывает, — передразнил его планирующий, качая головой. — Дело не в том, что ты уже успел сделать, — пояснил он, — а в том, что ты будешь делать теперь. Возможно, твоя работа была талантливой, но несколько выходила за рамки Плана. Помни об этом всегда. Каждую минуту. Планирующая Машина даст тебе задание. Если ты его исполнишь…
Не договорив, он тяжело вздохнул.
Райленду тоже было тяжело дышать. Тело превратилось в тяжкую ношу — субпоезд все дальше уносился от расплавленного ядра Земли по туннелю из раскаленного камня. Только силовые кольца не позволяли стенам сомкнуться. Вертикальная составляющая скорости быстро поднималась до 150 миль в час.