Рифы космоса (трилогия)
Шрифт:
Но каким бы ни было отношение к вопросу, проблема политического маневрирования казалась отдаленной. Все это имело место где-то очень далеко и высоко… и не затрагивало жизнь Бойса Ганна.
До сих пор.
Машин-генерал подался вперед и проскрежетал:
— Я должен знать правду. Вам известно, кто послал Требование Освобождения?
Ганн покачал головой.
— Нет, сэр. Я Никогда не видел документа. Я не знаю, что в нем говорится.
— Он полон глупых угроз, майор Ганн! Безумное обещание погасить Солнце! Требование к Планирующему и Машине дать свободу всем желающим — каково! И все же, — глаза генерала стали еще
Он замолчал. Бойс Ганн не мог поверить ушам.
— Погашено? Солнце? Сэр, я не понимаю…
— Я тоже не понимаю, — проскрипел генерал, — но это не имеет значения. Значение имеет безопасность Машины. Это в особенности касается меня, поскольку мне доверена ее охрана. Требование Освобождения угрожает нам. Я должен защищать Машину. Если мне это удастся, я получу… соответствующую награду. Тех, кто поможет мне… — он обвел взглядом непроницаемую для подслушивания комнату, наклонился вперед еще больше, едва слышно произнося слова: — Их я тоже сумею наградить, майор Ганн.
Его стальные глаза беспокойно заметались по комнате, потом остановились на Ганне.
— Майор, — сказал он, — вы мне нужны. Как друг.
Ганн все еще не мог оправиться от слов генерала о погашенном Солнце… Значит, Солнце больше не сияет в небе? В это невозможно было поверить. Он постарался оставить пока в стороне жгущие мозг вопросы и сказал с неловкостью:
— Надеюсь стать вашим другом, генерал, И все же мне ничего не известно о том, кто такой Дитя Звезд.
Голова генерала кивнула, как стрелка метронома.
— Вас снова будут допрашивать, — проскрипел он. — На этот раз вами непосредственно займется Машина, через одного из своих связных — человека, приобщившегося к Машине, умеющего разговаривать с ней непосредственно. Возможно, это поможет вам кое-что при помнить. Быть может, даже вопросы, заданные служителем, наведут вас на некоторые мысли… может, вы даже сумеете догадаться о сведениях в банках памяти Машины, — сказал генерал, и лицо его превратилось в бронзовую маску, — мне будет интересно услышать о них. Выбирайте сами. Или мой друг — или мои неприятель. И даже сейчас, — добавил он, его бронзовая челюсть отвердела, — я имею достаточную власть, чтобы наказать моего врага.
Он снова повернул выключатели, бросил взгляд на экраны связи. кивнул, выслушал ответ и снова посмотрел на Ганна.
— Сейчас вы отправитесь к Сестре Дельта Четыре, — приказал он. — Там начнется ваш непосредственный допрос самой Машиной. Посмотрите сюда, майор!
Генерал вдруг вскинул правый кулак. Словно на дистанционном манипуляторе, пальцы сжались в бронзовый молот.
— Это рука, — мрачно протянул генерал, — когда-то принадлежала другому человеку, врагу Плана, бросившему бомбу в Планирующего. Он промахнулся, Планирующий уцелел, но взрыв раздробил мою руку. Хирурги не могли починить ее, поэтому пришлось сделать замену. Использовав руку неудавшегося убийцы. — Бронзовый кулак опустился на панель. — Помните об этом, Ганн! Если вы не сможете служить Машине так, как от вас того потребуют, то послужите по другому — не иначе, как в орган-банке.
Глава VII
За дверью его ждал охранник в радарном шлеме.
— Пошли, опасник! — проворчал сержант, и Бойс Ганн еще раз поплелся по бесконечным серым коридорам, потом его втолкнули в лифт, потом вытолкнули, потом он оказался в серой комнате, где его оставили ждать.
Но лишь на мгновение. Потом охрана вернулась, лицо у сержанта было сердитое и растерянное, он снова проворчал:
— Пошли, оп.
Похоже, иных слов он не знал и не подозревал об иных формах обращения. Ганна снова потащили по коридорам.
В дверном проеме стояла девушка. Она перебирала четки-сонары, склоняв голову. На ней был белый халат с капюшоном, которые носили служители Машины — связные, изучившие механо, которым предпочитала пользоваться Машина, и чьи мозговые центры были доступны электродам Машины. Проходя мимо, она обратилась к одному из охранников.
— Приказ изменен! — грубо ответил он. — Идите с нами, если хотите. Я веду его к Планирующему!
Ганн задержался, пытаясь обернуться и посмотреть на девушку, но охранник подтолкнул его вперед. Голос у девушки был необыкновенно мелодичный, она не говорила, а скорее выпевала слова механо, перебирая свои звуковые четки.
Это была — как сказал генерал Вилер? — сестра Дельта Четыре. Она должна была допрашивать его.
Но вместо этого его вели к самому Планирующему!
За всю свою жизнь Бойс Ганн никогда не видел Планирующего во плоти. Мало кто видел его вообще. В этом не было необходимости, средства информации имели доступ в каждый дом, в любую комнату — а Планирующий был чем-то большим, чем просто человеком, он не снисходил даже до малого общения с обществом, как это делали императоры.
Ганн слегка вздрогнул. Его поведение приобретало черты, характерные для любого осужденного в любой стране и в любую эпоху. Всякая перемена вызывала в нем страх. Он боялся неизвестности. А Планирующий олицетворял весьма значительную неизвестность.
Снова туннели, снова скоростное падение лифта, снова Ганна втолкнули в тесную комнатку и оставили ждать.
Он был где-то глубоко под землей. Вслушиваясь, он мог различить только смутное урчание воздуха в вентиляционной системе над головой. Стены были неприятного желтовато-серого цвета. Краска потеряла чистый оттенок помещений Технокорпуса, приобретя долю золота, символизирующего Планирующего. Сделано ли это специально, подумал Ганн, или, может, эта камера настолько стара, что ее обитатели уделяют уходу за ней минимум внимания, и покрытие стен пожелтело от времени. В комнате имелись металлический стол и голый металлический стул.
Воротник безопасности крепко сжимал горло.
Ганн сел за стол, склонив голову. Синяки снова стали ныть. В голове крутился вихрь.
Перемешавшиеся образы заполнили его сознание. Генерал Вилер и его зловещие намеки на награду. Пространственники Карлы Сноу. Пироподы. Джули Мартин. Голубое небо с невероятным образом исчезнувшим солнцем… золотистые солнечные фузориты в крови полковника Зафара… снова Джули Мартин, потом Карла Сноу.
Он снова переживал бесконечное жуткое падение, которое завершилось посадкой в чреве планеты Земля, среди магнитных хранилищ памяти Машины. Перед глазами его опять вставали стерильные ледяные равнины Плутона, огромное, медленно вращающееся колесо станции Поларис. Он вспомнил о Требовании Освобождения и об удивительной любви к свободе среди анти-Плановых обитателей Рифов… любовь к свободе… любовь к свободе…