Рим. Цена величия
Шрифт:
Время шло, день сменял ночь, принося с собой новые страхи. Скудный запас еды и питья почти иссяк, а Ирод все не появлялся. Девушка раскаивалась, что поддалась на уговоры хитрого иудея, но надежда и вера в его любовь еще теплились, не давая ей отчаяться. Но все новые вопросы вставали перед ней, и на них не находилось ответа.
Почему он привел ее сюда, в грязную инсулу, а не в дом префекта претория, обещавшего, по словам Ирода, помочь влюбленным? Почему Агриппа был так разгневан, что едва не ударил ее, когда она отказалась говорить о своей бывшей госпоже?
Тонкий лучик, пробившийся сквозь ставень, скользнул по ее руке и погас. Ночь вступила в свои права. Со вздохом Гемма протянула руку к последнему кусочку хлеба, как вдруг шаги на лестнице заставили ее насторожиться. Тот, кто поднимался по расшатанным ступеням, старался делать это как можно тише. Сердечко девушки радостно затрепетало. Агриппа! Предчувствие ее не обмануло. Шаги стихли у ее двери, и девушка услышала, как проворачивается в замке ключ.
Она спасена! Едва Ирод переступил порог, как она бросилась перед ним на колени и расплакалась.
– Не надо, милая моя, не плачь! Все позади! – сказал он, ласково поднимая ее с пыльного пола. – Скоро мы покинем Рим. Надо только дождаться, когда пройдет ночной дозор. Надежный человек дожидается меня у лазейки в Туллиевой стене с двумя лошадьми.
– Где ты был так долго? – слабый укор сорвался с ее губ. – Я едва не умерла от страха.
– Напрасно ты боялась. Я всегда держу свое слово, хотя моя любовь к тебе заставила презреть другие обещания.
В темноте Гемма не могла видеть, каким холодным блеском горят его черные выпуклые глаза.
– Я так скучал по тебе, милая, – шептал он, увлекая ее на маленькую кровать. – Что ж ты неласкова так ко мне? Почему холодна?
Но его поцелуи не могли пробудить в ней, испуганной неизвестностью, охоту к любовным играм. Она безучастно легла на кровать и даже не ответила на его страсть. И лишь только когда он, сделав свое дело, отодвинулся от нее, она осмелилась спросить, не пора ли им уходить.
– Нет, милая, – насмешливо ответил он. – Еще рано покидать это убежище. Думаешь, Клавдилла позабыла о тебе? Любой вигил, увидев твою изодранную шею, сразу поймет, кто ты. Пусть стихнет суета в городе.
Гемма опять расплакалась. Ирод придвинулся ближе:
– Своими слезами ты будишь во мне желание. Я люблю плачущих покорных женщин, но, клянусь всеми римскими богами, если ты не будешь ласкова со мной, я оставлю тебя здесь.
Его руки небрежно ощупывали ее тело. Убедившись, что девушка не испытывает желания, он грубо притянул ее к себе и укусил за плечо. Она вскрикнула от внезапной боли.
– Хочешь еще?
Она слабо мотнула головой, чувствуя, как холодеет от ужаса.
– Я буду покорна. К чему заставлять меня? Ты ведь знаешь, что я люблю тебя, Ирод. Но здесь такие тонкие стены.
Он хрипло рассмеялся:
– Прости. Я пошутил. Просто хотел убедиться, что предо мной не бесчувственная кукла.
– Я не хотела обидеть тебя, – взмолилась Гемма.
– Ты уже обидела своим недоверием. Я пошел на страшный риск, выкрав тебя из дворца. Ты представляешь, что грозит мне, если раскроется наш побег? Я сам буду продан в рабство и сомневаюсь, что моя участь будет более завидна, чем твоя. Калигула страшен в гневе, он позабудет, что я – наследник царей иудейских, и распнет меня на кресте. Я уже испытывал на себе гнев Тиберия и едва уцелел. Думаю, теперь Фортуна уже не будет ко мне столь благосклонна.
Гемма прижалась к нему пылающим лбом.
– Прости, прости, прости, – горячо зашептала она. – Я думала только о себе, но теперь поняла, как сильно ты любишь меня. О, боги, как я была слепа!
– Теперь я могу надеяться, что ты будешь искренна со мной? – вкрадчиво спросил Ирод. – Ты ведь уже не считаешь, что я из простого любопытства расспрашивал тебя о твоей госпоже? Я должен быть готов к любым неожиданностям, чтобы защитить нас. Я доказал, как сильно люблю тебя. За эти три дня я развелся с женой и обратил все имущество в деньги, чтобы мы могли сбежать на Восток и безбедно жить за краем Римской империи, где нас не достанут происки твоей бывшей госпожи.
– О, Агриппа! – выдохнула Гемма, охваченная раскаянием и благодарностью. – Я расскажу тебе все. Она не догадывается, что я – единственная, кто знает их страшную тайну, за знание которой уже заплатила жизнью Кальпурния.
– Мачеха Клавдиллы?
– Юния отравила ее, стоило Кальпурнии об этом проговориться.
Сердце Ирода взволнованно забилось. Он подозревал и ранее, со слов Пираллиды, что мачеха императрицы умерла не своей смертью, но стоит ли теперь ему узнать то, что послужило причиной ее гибели? Блеск золотых монет, платы за молчание, будто наяву засиял перед Агриппой, и в голове быстро выстроился план. Спрятать Гемму, но не на краю империи, а гораздо ближе, самому же, угрожая свидетелем, купить молчание императрицы. Он не продешевит!
– Я подслушала их разговор случайно, клянусь, они просто не заметили меня за занавесом, – горячо зашептала Гемма ему в самое ухо. – Кальпурния пришла к Юнии просить ее воспрепятствовать решению Силана развестись с ней. Жестокая Клавдилла смеялась над ней. Но стоило Кальпурнии вспомнить о давней болезни Юнии, когда та вернулась из Антиохии, как Клавдилла резко сменила тон.
– Какая болезнь? О чем ты? – нетерпеливо спросил Ирод. Ему не видно было лица Геммы в темноте, но по ее ответу он догадался, что она раздражена.
– Всем в Риме известно, что они с Калигулой познакомились еще в детстве. Силан приехал в Антиохию вместе с Германиком. А после его неожиданной смерти вернулся с дочерью обратно в Александрию. Кальпурния проговорилась, что девочка сразу тяжело заболела, не выдержав разлуки с Гаем. Целый месяц ее жизнь висела на волоске. А из горячечного бреда мачеха поняла, что именно они, маленькие дети, извели Германика какой-то отравой.
– Что?! – вскричал Ирод. – Но ведь за убийство были казнены совсем другие люди. Пизон и Планцина! Ходили упорные слухи, что сам Тиберий толкнул их на это злодейство. Ты лжешь, девчонка! Или повторяешь чью-то ложь!