Рим. Цена величия
Шрифт:
Хладный ужас сковал сердце гетеры. Теперь она осталась совсем одна, беспомощная и брошенная тем, кого искренне считала верным другом. Ни крова над головой, ни денег. Как она сбежит теперь от ненавистного Агенобарба? Что будет, если спьяну он решит обвинить ее в отравлении? Плети? Распятие без суда и следствия? Теперь она его рабыня.
Вопрос Эннии застал ее врасплох:
– Ты еще не назвала своего имени.
– Не думаю, госпожа, что вам приятно будет его услышать, – низко склонившись перед ней, произнесла гетера. – Мне лучше покинуть ваш дом. Я прошу прощения
Энния удивилась глубокому отчаянию в словах незнакомки.
– Не думаю, что тебе стоит сейчас так просто уйти. Клянусь Вестой, я помогу тебе. Твое горе сумело тронуть мое сердце. И, кем бы ты ни оказалась, я все равно протяну тебе руку.
– Меня зовут Пираллида, – с усилием произнесла гетера и тут же пожалела, увидев, каким злобным презрением загорелся взор госпожи.
– Да, действительно, – овладевая собой, сказала Энния. – Это меняет дело, но теперь я уже не могу нарушить опрометчивую клятву Весте. Сколько денег ты хочешь?
Услышав эти слова, Пираллида горько разрыдалась. Сколько раз звучали они в ее недолгой жизни? Отвергнутые поклонники, брошенные, забытые жены, нежеланные гости, неудачливые соперницы.
Энния вдруг устыдилась. Да и какое право имеет она осуждать несчастную? Бывшая рабыня в лупанаре Варус, не имеющая других средств к существованию, кроме торговли собственным телом. К тому же Макрон никогда не был ее посетителем. Кажется, не был. А как любопытно услышать ее историю, чтобы потом рассказать подругам! Может, Агриппинилла и Клавдилла теперь станут почаще общаться с ней и доверять, как прежде. Ведь не так давно они с сестрой Гая были лучшими подругами.
И презрение потухло в ее взгляде, наоборот, в нем вспыхнуло ложное сострадание, принятое Пираллидой за самое искреннее. И горькие признания потоком потекли из ее уст. О многом, конечно, умолчала она, рассказав подробно лишь о том, как Ирод обманом забрал ее дом и драгоценности Друзиллы, чтобы расплатиться за игры в честь Аполлона, а она была вынуждена переселиться в дом Домиция, который ради нее бросил Агриппиниллу. Глаза Эннии изумленно округлились, когда она услышала, как на самом деле Агенобарб относится к своей наложнице. Пираллида показала страшные рубцы на нежной коже, оставшиеся от побоев любящего супруга, и следы от рабского ошейника на шее.
Энния старалась изо всех сил слушать внимательно, но предвкушение встречи с подругами разжигало нетерпение, и она вертелась на скамье, будто на угольях, готовая прямо сейчас мчаться на Палатин.
– Вот я и решилась сама пойти к Ироду и потребовать, чтобы он вернул мне мой дом, – закончила наконец Пираллида.
– Обещаю, ты получишь его обратно, – торопливо сказала Энния, – а теперь тебе лучше вернуться. Я не забуду о тебе и дам знать на днях, что придумала.
Она порывисто обняла Пираллиду, и та, окрыленная надеждой, ушла. А Энния велела срочно доставить ее во дворец.
У выхода вернувшийся Макрон окликнул ее и спросил, куда она так спешит, но Энния лишь досадливо отмахнулась и убежала.
Возможно, ответь она ему, последующие события приняли бы совершенно другой оборот, но дальновидные боги не дали этому случиться, не вложив в голову супруги префекта претория и толики здравого смысла.
Макрон, несколько обрадованный внезапным отъездом супруги, прошел в таблиний. Сколько же времени он не разбирал свитки? Пора бы заняться делами, напомнил он сам себе и решительно уселся в кресло. Взгляд его упал на маленькую скульптуру Венеры, стоящую на столе. Вспомнилось, что она появилась в его доме, когда Клавдилла сказала чарующее слово «Возвращайся». Как давно это было! Одно мановение мощной руки, и статуэтка разлетелась на мелкие кусочки.
Сейчас все переменилось. Любовь ушла без остатка, сердце напоено лишь ядом ненависти. Теперь в его жизни появилась пылкая, ненасытная любовница, страсть к которой поглотила все чувства в его душе, кроме жажды мести. Макрон откинулся на спинку кресла и с вожделением потянулся.
– Друзилла! – он произнес это имя вслух, смакуя, как глоток драгоценного вина. – Ты станешь моей императрицей! Ты достойна этого, моя прекрасная пантера!
– Представь себе, – удивленно протянула Агриппинилла, едва опустился занавес за ушедшей Эннией. – Вот это новости!
Юния молчала. В глазах ее светилось злобное торжество. Воистину Геката благоволит ей, направляя своей божественной рукой ее удары против врагов.
Известия, что сообщила Энния, обрадовали ее. Так вот почему Домиций, а не Пираллида испил из отравленного кувшина! Пора ему ответить перед бессмертными судьями подземного мира за все злодеяния! Кара постигнет и Пираллиду, едва умрет Домиций, ведь что стоит обвинить ее в отравлении?
Эта идея окрылила, и она вызвала раба:
– Пусть немедленно придет Харикл!
– Зачем? Тебе плохо? – заботливо спросила Агриппинилла.
– Нет! Харикл должен подтвердить, что в крови Домиция яд.
Агриппинилла испуганно взглянула на подругу:
– Что ты затеяла?
Юния довольно усмехнулась:
– Если Харикл достаточно искусный лекарь, то он с легкостью это сделает. А добропорядочный гражданин, готовый обвинить любовницу в смерти ее содержателя, всегда найдется. Теперь уже многим известно, как грубо он с ней обращался. Вот бедняжка и избавилась от своего мучителя. И я как раз знакома с таким гражданином. Его имя Домиций Афр.
Агриппинилла прикрыла рот ладонью, сдерживая радостный возглас, и с восхищением посмотрела на Юнию.
– Надо будет отблагодарить Эннию за ценные сведения, – наконец произнесла она, не спуская восторженных глаз с Клавдиллы.
Пираллиду удивил визит дворцового лекаря. Ни для кого не было секретом, что Домиций в опале из-за скандального развода с сестрой принцепса. Но тот, наученный Клавдиллой, тонко намекнул, что бывшая супруга все еще беспокоится об Агенобарбе.
Домиций уже и думать позабыл о неожиданном приступе, хотя Пираллида заметила, что он немного изменился. Стал толще что ли. Харикла он без обиняков выставил вон, даже не разрешив осмотреть себя.