Римляне
Шрифт:
Слуге, вероятно, хорошо заплатили, потому что он продолжал:
– Вот письмо. Он дал его мне, потому что вы были заняты, господин. Если хотите его повидать, он ждет во дворе.
Я схватил письмо и сломал печать. Там была указана сумма, выплаченная мне менялой из Берениса, сумма настолько огромная, что я не верил своим глазам. Я дернул слугу за ухо:
– Как ты посмел дойти до такой наглости? Забери это! – Заметив на лице сборщика довольное выражение, я напустился на него: – Ты хочешь надо мной посмеяться! Но ты пожалеешь! Надо мной не будет смеяться всякий последний вор только потому, что у меня нет денег.
– У тебя больше никогда не будет нужды в деньгах, – раздался в дверях голос.
Я обернулся, положив руку на кинжал, который носил на поясе по арабскому обычаю, и увидел… Гиппала. Он похудел, поседел, пообносился, но чувствовал себя
– В чем дело? – удивленно спросил он. – Я никогда не видел, чтобы ты выходил из себя!
– Ты! – вскричал я, выхватывая нож. Я не желал пускать его в ход, просто хотел напугать Гиппала, заставить его испытать хоть толику тех мучений, через которые прошел сам. Что до денег, то я не верил ни одному слову, написанному в письме. Я не сомневался, что Гиппал потерял корабль и команду и вернулся, надеясь вновь обвести меня вокруг пальца, настолько он был ослеплен своей теорией. Но я открою ему глаза! Когда закончу, ему останется только умереть, настолько жестокой будет моя месть. Лучше бы ему затеряться на аравийском берегу или погибнуть в океанских пучинах. Подыскивая нужные слова, я увидел, что он улыбается.
– Как тебе нравится быть таким богачом? – дружелюбно спросил он. – По правде сказать, мой друг, ты меня удивляешь. Никогда не думал, что тебя можно вывести из равновесия.
Тут я сообразил, что все еще держу письмо в руке. Дрожа от гнева, я медленно положил его на стол.
– Ты напрасно стараешься отвратить мою месть этим дешевым фокусом.
– Но послушай… – Гиппал в изумлении простер ко мне руки.
– Ты безумец! Ты действительно надеешься, что я помогу тебе снарядить другой корабль после наглого предательства? Однажды ты уже погубил меня, но ты за это заплатишь, потому что я своими руками вырежу тебе сердце. – Я вновь выхватил нож. Я был разъярен, к тому же мне невыносимо было видеть его улыбку.
Гиппал рассмеялся:
– Да ты мне не веришь! Но это правда! Я был в Индии. «Западный ветер» сейчас в Беренисе с грузом перца на борту стоимостью… В общем, ты не поверишь, но еще невероятнее то, как дешево мне этот перец достался! Я говорил тебе, что арабы… – Он пожал плечами. – Ты знал, что перец – вьющееся растение и растет повсюду в Индии? Мне его на борт привозили в маленьких щелистых лодках, сделанных из досок и законопаченных водорослями. Какие там люди? Смуглые, носят два одеяния, одно на бедрах, другое – на плечах. Мужчины носят белое, а женщины в основном красное и желтое. Помимо выращивания перца, они ловят рыбу в лагунах, потому что весь берег изрезан заливами и ручьями. Там бывает сезон дождей, которые приносит западный ветер. Есть города, из одного прибыл принц, которому я дал немного золота. Их боги отвратительны и жаждут крови. Они живут в храмах, покрытых омерзительной резьбой. Зачем мне придумывать? Ах да, они страдают от болезни, при которой одна нога утолщается до чудовищных размеров, так что человек с трудом может передвигаться. Он мечется в лихорадке, а потом умирает. Я сталкивался с такими случаями…
Я нащупал табурет и сел. По моему лицу струился пот, я отер его рукой.
– Ты побывал в Индии, в течение сорока дней ориентируясь по ветру?
Гиппал кивнул:
– Тридцать восемь, а на тридцать девятый день восточный ветер погнал нас назад. Мы не встречали чудовищ, зато видели много разных невиданных рыб. Пять человек умерли, трое от болезни и двух смыло за борт. Шел дождь, и были высокие волны. Приходилось идти кормой вперед. Мы потеряли лодку. Но теперь все корабельные мастера Берениса собираются в гавань посмотреть на «Западный ветер». Купцы слушают наши рассказы. На юге можно добыть жемчуг, так мне говорили. На севере, в Китае – шелк. Слоновая кость, нард, бирюза, индиго, муслин, всякие дорогие товары, все это – легкая добыча, если плыть моим путем. Надо только построить подходящий корабль и ориентироваться по ветру. Я говорил тебе, что это правда.
Я кивнул, не находя слов:
– Ты был прав, мой друг, а мы – дураки. Это Великий торговый путь. – Я хотел еще что-то сказать, но язык не слушался меня.
Так все и вышло. Каждый год из Берениса в Индию отправляются сто двадцать кораблей, и невозможно измерить ценность товаров, которые они привозят оттуда. Поистине Великий торговый путь! Самому мне не довелось этого увидеть, потому что я забрал свои деньги и отошел от дел. Не увидел этого и Гиппал: он совершил три путешествия на Восток, а потом вознамерился обогнуть берега Индии и плыть дальше, чтобы найти полуостров, называемый им «золотым», который, если он и вправду существует, должен быть границей земного шара. Итак, Гиппал плыл все дальше и дальше на восток и не вернулся. Он совершил великое открытие. Говорят, что сейчас на Малабарском побережье уже слышна греческая речь, а в Музирисе, главной гавани, на расстоянии, может быть, каких-то двух тысяч миль от римских границ среди чудовищных чужих богов стоит храм Августа. И Гиппал не забыт. Арабы зовут его открытие «сезонным ветром» или, на своем языке, «муссоном». Но греки, плывущие по Великому торговому пути, называют его так, как полагается и как будут называть это открытие еще многие века, – «ветер Гиппала».
Лев и разбойник
Нела, маленький городишко в римской провинции Азия, нельзя сравнить с Эфесом, или, скажем, Милетом, или другим городом с древним именем, который щедро украшен благодарными жителями и знаменит своими храмами, богатством, размером. Но и Нела совсем неплох, с крохотным форумом, улицей красильщиков, занятых тем делом, что составляет основную статью доходов городка, шумным рынком, храмом богини Майи и великолепным новым храмом, посвященным Риму и императору Августу. И если бы жители Нелы довольствовались починкой старого деревянного театра, каждой новой статуей или каждым мощеным участком дороги, расчисткой маленького ручья и устройством выложенного мрамором пруда, всей своей размеренной жизнью, этот городок еще долго бы оставался спокойным и незамеченным.
Но к несчастью, жители Нелы были слишком честолюбивы. По правде сказать, их ослепляли сокровища, льющиеся рекой в казну крупных городов провинции, – закономерное следствие заключенного мира или разумного управления. Не то чтобы в Неле совсем не видели этих сокровищ: просто бедные граждане были склонны преувеличивать богатства торговцев, а богатые – верить в наступление золотого века и лелеять себя бесплодными надеждами. Кроме того, у Нелы был соперник, Никополь, такой же городок, лежавший в десяти милях от нее и с точно таким же населением, так что результаты переписи, проводимой каждые пять лет, одинаково подделывались и там и там. Возводимое в Никополе должны были построить и в Неле, и наоборот. Поднялось волнение, когда возводили храм в честь Рима и Августа, и выяснилось, что в Никополе для внутренней отделки стен заказали цветной мрамор, а в Неле их просто покрасили. С другой стороны, в Неле имелась более величественная статуя Августа. По этому поводу на улицах обоих городов часто случались потасовки жителей, которые стекались на ярмарку. Границы этих двух городков были так расплывчаты, что многие землевладельцы продавали свои товары в соседнем городе, нарушая тем самым клятву верности, данную своей родине.
Алексис, один из богачей Нелы, не входил в городской совет, состоящий из представителей аристократии, и не мог быть допущен к общественной должности, потому что являлся вольноотпущенником. Однако он сколотил неплохое состояние, занимаясь подрядами, и имел сына, которого из тщеславия мечтал ввести в круг высшей знати. Поэтому Алексис понимал, что ему нужно быть щедрым и преодолевать любые предрассудки насчет своего низкого происхождения, демонстрируя истинный патриотизм. Однажды его осенила идея. Он заявил:
– Мы должны больше делать для Нелы, если хотим, чтобы наш город стал культурным и торговым центром провинции. Зачем нам соперничать с Никополем? Почему бы не обогнать его сразу, одним усилием? Дорогие сограждане, нам необходимо поистине великолепное сооружение, которое привлечет людей со всей страны и прославит Нелу. Нам нужен амфитеатр.
– Амфитеатр! – Бедняки с энтузиазмом подхватили этот клич.
Те, кто побогаче, подсчитав стоимость сооружения, встревожились. Но жителей города уже переполняло радостное волнение. Их опьяняла роскошь, и в их крови было больше римского, чем в самих римлянах. Кровавые бои людей и животных были настолько популярны, что едва ли кто-нибудь выступал против. Они проводились в Эфесе. Они проводились в Милете. Города Востока сходили от них с ума. Эти представления были завораживающими, дурманящими, умопомрачительно дорогими. При виде крови публику охватывало неистовство. Многие жители Нелы успели побывать в больших городах на праздниках и вернулись потрясенные, а остальные завидовали счастью своих более удачливых соседей. Каждый хотел, чтобы в Неле устраивались свои собственные зрелища в своем собственном амфитеатре.