Римская сатира
Шрифт:
Часу не можешь пробыть сам с собой, а свободное время
Тратишь всегда в пустяках! Ты себя убегаешь и хочешь
Скуку в вине потопить или сном от забот позабыться,
Точно невольник какой или с барщины раб убежавший!
Только напрасно! Они за тобой и повсюду нагонят!
Гораций
Хоть бы камень какой мне попался!
Дав
На что?
Гораций
Хоть бы стрелы!
Дав
Что это с ним? Помешался он, что ль, иль стихи сочиняет? ..
Гораций
Вон! А не то угодишь у меня ты девятым в Сабину [128] !
САТИРА
Гораций
Я вчера посылал звать тебя; но сказали, что с полдня
Там ты пируешь!
Фунданий
128
...угодишь у меня ты девятым в Сабину! — Удаление городского раба в деревню было одним из тяжелых наказаний.
Ужин чудесный был! В жизнь мою, право,
Лучше не видывал я!
Гораций
Расскажи мне, ежели можно,
Что же прежде всего успокоило ваши желудки?
Фунданий
Вепрь луканийский при южном, но легком, пойманный ветре —
Так нам хозяин сказал. Вокруг же на блюде лежали
Репа, редис и латук, все, что позыв к еде возбуждает:
Сахарный корень и сельди с подливкой из винных подонков.
10 Только что снят был кабан, высоко подпоясанный малый
Стол из кленового дерева лоскутом пурпурным вытер,
А другой подобрал все ненужное, все, что могло бы
Быть неприятно гостям. Потом, как афинская дева
Со святыней Цереры, вступил меднолицый гидаспец [129]
С ношей цекубского; следом за ним грек явился с хиосским,
Непричастным морей [130] . Тут хозяин сказал Меценату:
«Есть и фалернское, есть и альбанское, если ты любишь».
Гораций
129
Гидаспец — раб из Индии (Гидасп — приток Инда).
130
...непричастным морей — то есть без морской воды, которую примешивали к некоторым винам.
Жалкое чванство богатства! Однакож скажи мне, Фунданий,
Прежде всего: кто были с тобою тут прочие гости?
Фунданий
20 Верхним был я [131] , Виск подле меня, а с нами же, ниже,
Помнится, Варий, Сервилий, потом Балатрон и Вибидий,
Оба как тени: обоих привез Меценат их с собою!
Меж Номентана и Порция был сам хозяин, а Порций
Очень нас тем забавлял,
131
Верхним был я... — Имеется в виду размещенне пирующих за столом. На ужине у Насидиена на каждом из трех лож было по три человека. Самым почетным было шестое место (на среднем ложе), где возлежал Меценат.
Номентан был нарочно затем, чтоб указывать пальцем,
Что проглядят; а толпа —то есть мы, все прочие гости, —
Рыбу, и устриц, и птиц не совсем различала по вкусу.
Вкус их совсем был не тот, какой мы всегда в них находим,
Что и открылось, когда он попотчевал нас потрохами
30 Ромба и камбалы; я таких не отведывал прежде!
Далее он объяснил нам, что яблоки, снятые с ветвей
В пору последней луны, бывают красны. А причину
Сам спроси у него. Тут Вибидий сказал Балатрону:
«Коль не напьемся мы насмерть, мы, право, умрем без отмщенья!»
И спросили бокалов больших. Побледнел наш хозяин.
Ничего не боялся он так, как гостей опьянелых:
Или затем, что в речах допускают излишнюю вольность,
Или что крепкие вина у лакомок вкус притупляют.
Вот Балатрон и Вибидий, за ними и мы, с их примера,
40 Чаши наливши вином, вверх дном в алифанские кружки!
Только на нижнем конце пощадили хозяина гости.
Вот принесли нам мурену [132] , длиною в огромное блюдо:
132
Мурена — род морского угря, достигающего огромных размеров.
В соусе плавали раки вокруг. Хозяин сказал нам:
«Не метала еще! как помечет, становится хуже!
Тут и подливка еще, из венафрского сделана масла
Первой выжимки; взвар же из сока рыб иберийских
С пятилетним вином, не заморским однако. А впрочем,
Если подбавить в готовый отвар, то хиосское лучше.
Тут же прибавлено белого перцу и уксус, который
50 Выжат из гроздий Метимны одних и, чистый, заквашен.
Зелень дикой горчицы варить — я выдумал первый;
Но морского ежа кипятить не промытым — Куртилий
Первый открыл: так вкусней, чем в рассоле из черепокожных».
Только что кончил он речь, как вдруг балдахин над гостями
С облаком пыли, как будто воздвигнутой северным ветром,
С треском на блюда упал. Мы, избавясь опасности, страха,
Справились вновь; но хозяин, потупивши голову, в горе,
Плакал, как будто над сыном единственным, в детстве умершим!
Как знать, когда бы он кончил, когда б мудрецом Номентаном
60 Не был утешен он так: «О Фортуна! кто из бессмертных
К смертным жесточе тебя! Ты рада играть человеком!»
Барий от смеха чуть мог удержаться, закрывшись салфеткой.
А Балатрон, всегдашний насмешник, воскликнул: «Таков уж
Жребий всех человеков; такая судьба их, что слава
Никогда их трудов не оплатит достойной наградой!
Сколько ты мучился, сколько забот перенес, беспокойства,
Чтобы меня угостить! Хлопотал, чтоб был хлеб без подгару,