Римская волчица. Часть 2
Шрифт:
Он ночевал тут. Бывал-живал. Значит, она ошиблась, предположив, что этот медблок не используется. Болел — чем? Часто? Был ранен — как? Надо будет расспросить врача.
Чего еще я не знаю о тебе, Люций?
«Можете распаковывать, если сочтете нужным».
Что ты сделаешь, если Анаклет подтвердит, что ты все-таки жив и можешь выздороветь, а я прикажу разбудить тебя? Поведешь корабли в бой и победишь врагов Рима? Или скажешь, что главный враг — здесь, и для начала обрушишься на Тарквиния? Разрушишь с таким трудом достигнутое
«Если сочтете нужным».
Как же велико искушение сначала доделать все дела, связать все нити, навести окончательный порядок. Теперь, когда до пробуждения адмирала оставался один шаг.
«На гребне лавины, мой мальчик, мы спасем то, что можем спасти».
Какие у тебя дела с Анной Ариадной Лицинией? С ее потерянным для нас флотом? Что еще ты разобьешь, чтобы собирать потом осколки?
Она вспомнила все их согласия и несогласия, ссоры и примирения, безутешные и безнадежные расставания. Всю любовь. Всю злость. Всю непримиримость. Все у них в жизни было, а понимания не было.
И Люц всегда, всегда все делал по-своему.
Как мы с этим справимся.
Как же мне быть, любимый. Как мне быть.
«Домина Электра».
Анаклет. Она не слышала, как он прибыл, звукоподавление работало здесь идеально.
После полумрака спальни в процедурной показалось ярко, до рези в глазах. Анаклет навис над капсулой, быстро листая историю показаний датчиков в маленьком окошке, потом развернул в воздухе голопроекцию с бесконечным количеством графиков (энцефалограмма, ментограмма, кардиограмма, какие то уж вовсе непонятные ей значки, все плыло цветными полосами).
— Поразительно. Я все еще не понимаю, что произошло, но это поистине поразительно. Какое-то чудо. Я активирую операционную и вызываю сюда коллег.
— Я прошу пока эту информацию хранить в секрете.
— Не получится. Состояние в точке выхода из криостаза будет критическим, понадобится реанимационная бригада.
— Вы уверены, что разумно выводить его сейчас. Здесь. Не в клинике.
Она сухо сглотнула, не сводя глаз с врача.
Как же мне быть.
Анаклет поднял на нее глаза. Замер.
— Тут задача моя. Техническая. Не вникайте, — похоже, он тоже подбирает слова, чтобы она не взорвалась ему в лицо, как граната. — Я все сделаю.
Какое облегчение. Ей все-таки не придется решать, когда будить Люция. Выбирать между предательством — ведь это было бы предательство, да? пусть и на краткое время — и целесообразностью. Додумывать до конца, в чем сейчас заключается целесообразность. Гаю Тарквинию все же удалось парализовать ее своей запиской, но Анаклет вовсе не ждет ничьего решения. Он просто делает свою работу.
— К тому же, капитаны не поймут, если мы… если вы промедлите.
Делает свою работу. И не вполне доверяет так называемой невесте Люция Аурелия.
— Я могу остаться здесь?
— Я бы не рекомендовал. Подготовка займет несколько часов, да и потом тут понадобятся специалисты. Займитесь пока своими делами, отдохните, я вам напишу. И надеюсь, потом расскажете, что это было. Вот это вот, — он ткнул пальцем в точку, где все графики внезапно взлетели, слившись в один сплошной пик, а потом уж пошли ровно, как какому положено.
Позавчера — нет, вчера — в три часа утра.
«Один дракон важнее, чем сотни людей», вспомнила она, вздрогнув, увидев на графике время. Не расскажу. Ни вам, Анаклет, ни тем более Люцию. Не расскажу никогда. Это останется между нами, Фульк Аурелий, центурион Золотой когорты. Requiescat in pace.
Она вышла из медблока и бесцельно замерла в широком коридоре, не в силах ни уйти, ни собраться с мыслями.
Стало ли лучше от того, что охрана Люция погибла не случайно и не по ошибке? И — кому лучше? Гекатомба все-таки состоялась.
Стала ли ее ответственность легче или тяжелее. Как сложно об этом думать.
Даже у Люция, идеального сияющего амирала, была своя малая нора, где он хранил свою старую шкуру, мог завернуться в нее, если бы пожелал. А где скрыться ей? Как далеко остался ее дом.
В чип неожиданно упало системное сообщение. «Напиток одна штука, картофель одна порция. Подтверждаете? «Цирцея-2». Что за ерунда! И как, главное, своевременно. Кто-то прямо сейчас пытается воспользоваться ее доступом посреди ничего, в условной точке безымянного сектора с номером 24-6, чтобы добыть себе перекус? Должно быть, какая-то ошибка. Где это вообще, 24-6? Пришлось быстро проверить карту. Хм.
Центральная Европа, один из многочисленных секторов Паннонии, буферный район под патронажем Тарквиниев. Координаты указывали на центр солидарности. Можно было догадаться: «Цирцея» — так называлась земная система синтезирования и распределения благ среди неграждан.
Пока Электра удивлялась, списались еще баллы: теперь уже примерно ящик сэндвичей, ведро газировки (двадцать семь порций), столько же коробок жареной картошки. Мороженое. Первым порывом было заблокировать операции, но потом она все-таки сообразила уточнить автора запроса.
Малак Лютеций Флавий. Несовершеннолетний. Ваш подопечный.
Электра заметалась, утратив всяческое соображение и, кажется, человеческий облик. Нельзя ли подключиться к ближайшей камере? Есть ли там эта камера? Она оперлась о стену и заставила себя дышать размеренно, под счет.
Боги, зачем ему столько мороженого? Привлечь ее внимание? Накормить декурию? Раздать страждущим?
А что делать ей?
Новый запрос. Система настойчиво предлагала ввести данные несуществующего чипа Малака Лютеция и дополнительно подтвердить, что он — это он. Электра, не долго думая, подтвердила своим приоритетом все, что только можно. Запрос прошел.