Римский орел
Шрифт:
«Коммандос» загалдели, но азиат сказал что-то, даже особенно не повышая голоса. И стало тихо.
— Умеешь драться? — спросил китаец Черепанова. — Хочу проверить, чего ты стоишь, русский. Положи пистолет и покажи мне, на что способен.
— Зачем?
— Затем, что мне этого хочется. А тебе разве — нет?
«Он крут, — подумал Черепанов, вспомнив, как лихо китаец сиганул с четырехметровой высоты. — И наверняка владеет всякими кун-фу, у-шу. Но ведь и мы не лыком шиты. И весу во мне килограммов на пять больше… И терять мне нечего опять-таки, а вот я ему,
Черепанов поставил пистолет (австрийский, надо же!) на предохранитель и бросил на траву.
— Давай, — сказал он. — Попробуем…
Головорезы тут же подались в стороны. Загалдели, но уже скорее одобрительно, чем осуждающе.
«Мужики везде одинаковы, — подумал Черепанов. — Хлебом не корми, дай на хорошую драку поглазеть. Даже если понимают, что не в игрушки играем».
Он скинул шлепанцы — босиком надежнее, потер ладони, шеей подвигал, подышал…
Китаец ждал. Предоставлял гостю право первого броска. Ну что ж…
В быстроте с Геннадием мало кто мог конкурировать. Азиат только и успел, что чуток назад податься, а уже оказался в захвате. И сразу — бросок. Жалобно затрещала рубаха китайца, скрученная черепановскими пальцами. Почва ушла из-под ног китайца. Правда, он ухитрился вцепиться обеими руками за каменное предплечье Черепанова, а тот уже послал противника резко и мощно — вверх и назад…
И тут что-то произошло. Бросок был уже сделан, Лян был уже в воздухе, но пальцы Геннадия, подхватившие китайца под ремень, почему-то сами по себе разжались. И упал азиат совсем не так, как должен был упасть — плотно припечатанный о землю, а боком. При этом вывернулся и ухитрился чуть ли не на ноги сразу встать. Но его рубаха была все еще в захвате, и Геннадий рванул его на себя, собираясь перехватить второй рукой… Но второй, левой руки у него не было. То есть она была, но почему-то висела плетью и отказывалась повиноваться. А китаец легко, необычайно легко подался навстречу…
На этот раз Черепанов успел понять, что произошло. Вернее, почувствовать, как мягкая, почти нежная рука Ляна скользнула по его руке, от запястья вверх, а потом пальцы китайца как-то проникли между черепановских мышц, уже у локтевого сгиба, и правая рука Геннадия отнялась так же, как и левая. Миг спустя дикая боль, словно удар тока, проскочила между онемевшими руками Черепанова. У Геннадия как будто сердце остановилось. Наверное, он закричал. Если этот вибрирующий вой можно назвать криком. В следующий момент китаец резко хлопнул летчика ладонью точно в центр груди. И Черепанов отключился.
Отключился и не слыхал, как восторженно заревели «коммандос». И не увидел, как Лян поднял руку, призывая к молчанию. Кивнул на лежащего Черепанова:
— Летчика отнесите в блок. Аккуратно. — Затем азиат указал на Панчо. — Ему — десять плетей и в лазарет.
Подручные зароптали было, но холодный, равнодушный, как у ящерицы, взгляд раскосых глаз прошелся по лицам — и ропот увял.
— Этого, — кивок на подвешенного, — кончайте. Остальных — к делу. Мне нужны рабочие руки, а не харч для кондоров. Можете взять пяток баб — на всех. А эту, — жест в сторону девочки, которая опрометчиво понадеялась на защиту Геннадия, — эту — мне. Выполнять!
Китаец повернулся и неторопливо двинулся прочь. А его подчиненные, не мешкая, принялись выполнять приказ. Точно и быстро.
Правда, те, кто тащил Геннадия, не удержались и уже внутри попинали бесчувственное тело. Но аккуратно попинали. Без членовредительства. Они знали своего командира. Только очень хорошие деньги могли удержать этих людей рядом с таким чудовищем. С другой стороны, деньги действительно были очень хорошие, а чудовище крайне редко убивало своих ради развлечения.
Глава пятнадцатая
Китайское предложение и последствия «утонченных» развлечений настоящих китайских мужчин
— Это хороший самолет, — сказал Лян. — Маленький, но быстрый. Слетаешь в Мексику и обратно.
— А потом? — спросил Геннадий.
— А потом получишь деньги. Десять тысяч долларов.
— Неслабо. — Черепанов сделал вид, будто сумма его заинтересовала. На самом деле он ни минуты не сомневался, что никаких денег не будет. Его используют, а потом убьют. — А что мы повезем?
Китаец сделал вид, словно не услышал вопроса.
— За каждый рейс будешь получать десять тысяч. Наличными или на кредитку. Как предпочитаешь?
— Наличными.
— Хорошо.
— Маршрут?
— Узнаешь перед вылетом.
— Трудности?
— Какие трудности?
— Если за два вылета платят десять тысяч баксов, значит, должны быть трудности.
— Единственная трудность, русский, в том, что это должен быть беспосадочный рейс. Даже если кто-то захочет, чтобы ты сел. Но я знаю, что ты хороший летчик. Я узнавал о тебе. Ты справишься.
— Справлюсь. Если нас не собьют и хватит горючего.
— Так и будет.
— Мне бы хотелось попробовать машину.
— Попробуешь в полете. Мои мальчики тебя больше не обижают?
— Меня трудно обидеть.
— Трудно, но можно. Ты здесь чужой. Никто.
— Но тебе я нужен, верно?
— Да, русский. Мне ты нужен. Мой пилот совсем никудышный. В этой стране очень трудно найти хороших пилотов. В этом тебе повезло. И в том, что я послал Сэма договориться насчет рабочих именно в это селение.
— Может, мне и повезло, но не этим индейцам.
— Думаешь, я жестокий человек? — спросил китаец.
— А разве нет?
— Ты ошибаешься. Я не жестокий, я мудрый. Мудрый не жесток и не добр. Я управляю. Жизнь или смерть не имеет значения. Здесь, в горах, живут очень жестокие люди, русский. Они не позволили бы мне делать мое дело, если бы не ощущали, что я — их господин. Вот моим мальчикам нравится быть жестокими. Я специально подбирал таких. Потому что в них живет страх. А я управляю их страхом. Вот в тебе страха нет. Ты очень храбрый человек, русский. Вы, русские, все такие: храбрые и глупые. Вас тоже хорошо использовать.