Римский орел
Шрифт:
Гельвеций вынужден был согласиться. Но с условием, чтобы Плавт не затевал драки. Дескать, он, Гельвеций, имеет строгое указание префекта флотилии: с федератами не ссориться.
— Никаких драк я затевать не буду! — обещал Гонорий. — Только возьму свое. — Тут он подмигнул Черепанову, и тот моментально заподозрил, что когда его друг начнет «брать свое», драка возникнет наверняка.
Нет, все-таки Гонорий Плавт не так прост, как хочет казаться.
— Может, я и похож на обезьяну — волосатостью! — изрек кентурион. — Но у тебя, Гельвеций, в точности обезьяньи мозги. Поскольку не видишь главной разницы между мной и моим другом Черепом! — Плавт поднял палец. — Разницы, которую никакой краской не исправишь!
— Ты имеешь в виду кривые ноги? — осведомился субпрефект.
— Нет! Я имею в виду мой маленький… Ха! Что я говорю! Мой большой
Геннадий улыбнулся.
— Зато любой осел втрое превосходит тебя! — заявил Гельвеций. — А приап у него намного больше!
— Не оскорбляй моего бога! — возмутился Плавт. — Не то он превратит тебя в осла, как того парня в истории африканца Апулея, а потом тебя продадут ливанцу, который отрежет тебе яйца и заставит возить гнилую морковку на рынок куда-нибудь в Кесарию. Чтобы повитуха нашего славного императора Александра [44] отравилась ею, если, конечно, старина Орк уже не прибрал ее к себе.
44
Александр Север родился в городе Кесарии Сирийской.
— Хорошо бы он прибрал и нашего императора, — пробурчал Гельвеций, понизив голос. — Слыхал? Он опять одарил золотом поганых германцев, вместо того чтобы отдать его нам, своим солдатам. Клянусь Юпитером, уже давно пора обойтись с ним так, как его мамаша обошлась с развратником Гелиогабалом [45] .
— Ну, Александр хоть не подставляет задницу собственным гвардейцам, — проворчал Плавт. — И не тащит в Рим поганых эмесских идолов. Хотя я бы многое отдал, чтобы поглядеть, как плывет по Тибру труп его мамаши [46] . Я мог сдохнуть под ножами варваров из-за его поганой политики. И сдох бы, не встреть Черепа. Череп! — Он повернулся к Геннадию. — Пью за тебя!
45
Имеется в виду император Элагабал, предшественник Александра Севера, убитый 11 марта 222 года вместе с матерью.
46
Тела убитых Элагабала с матерью бросили в Тибр. Тибр — река, на которой стоит Рим.
— А я — за тебя! — отозвался Черепанов. — Потому что это ты вытащил меня оттуда! И за славного Гельвеция, который вытащил нас обоих!
— Это точно! — крякнул Плавт. — Виват!
— Виват! — провозгласили субпрефект и Гастий, опустошая кубки.
Глава тридцатая,
в которой подполковник Черепанов получает возможность увидеть римскую пехоту в действии
Когда они высадились на берег, пожилого рикса едва не хватил удар.
Появление римской триремы у стен его деревянной крепостцы было подобно ситуации, описанной в одном из читанных Черепановым детективных боевиков (очень недурном, кстати), когда на традиционную бандитскую «стрелку» одна из сторон, как водится, прибыла на навороченных иномарках, а вторая выставила… новейший вертолет огневой поддержки.
Зрелищем высадки римских легионеров на подведомственный риксу бережок стоило полюбоваться. И Черепанов полюбовался с удовольствием. А вот подавляющее большинство местного населения — нет. Потому что на всякий случай драпануло в лес.
К чести рикса, он удирать не стал. Явился в сопровождении личной охраны встречать нежданных гостей. Правда, охрана эта в сравнении с шеренгами римских «морпехов» смотрелась жалко. И уж совсем жалко стал смотреться сам рикс, когда узнал Плавта с Черепановым.
Нет, благородные римляне не стали наказывать «союзников». Гельвеций отечески пожурил престарелого вождя — вот и все. Ну еще взял с него небольшую контрибуцию в виде продуктов питания. Да намекнул риксу, что надо бы устроить небольшой праздник по случаю их визита, а сбежавшим в леса готским «дамам» не худо бы на этом празднике присутствовать. Поскольку что ж это за праздник — без женщин? Лично для него, Гельвеция, такой праздник — и не праздник вовсе. А уж его старый друг, любимец самого легата
Разговор шел по-готски, с отдельными вкраплениями латыни. Черепанов не мог не восхититься, насколько точно «пограничник» Гельвеций копирует степенные интонации и неторопливую речь варваров. По форме. А по сути совершенно бестактно наезжает на притрухавшего рикса. Но рикс оказался понятлив: спорить не стал и все условия принял. Разместил гостей почетно: в крепостце, чем, как выяснилось, весьма порадовал рядовых легионеров, которым (в ином варианте) пришлось бы заниматься обустройством лагеря. Попутно варварский вождь послал гонцов за своими подданными, и вскоре сбежавшее население потянулось обратно к родным очагам и пажитям, дабы могучий «союзник» не превратил эти самые дома и пажити в пепел и уголья. Как выяснилось, старый лис послал не только за односельчанами, а вдобавок и направил гонца к вышестоящему риксу — за подмогой. Но это обнаружилось позже. А пока, в то время как не слишком радостные федераты готовились к «радостному» пиру, Плавт позаимствовал из риксовой конюшни пару коней, позвал Черепанова, и они отправились на лесную прогулку.
Наездник из Геннадия был довольно посредственный. Даже и после того, как он раздобыл пару ремней и приспособил в качестве стремян. Но, имея кое-какие теоретические познания, небольшую практику и отличную физическую подготовку, подполковник не сомневался, что очень скоро будет сидеть в седле как влитой. А это насущная необходимость, коли уж в римской армии именно кавалерия, а не пехота является основным и привилегированным родом войск. Попутно он поспрошал Плавта насчет новой римской тактики.
Оказалось, не такая уж она новая. И единственно возможная. Особенно на востоке, где без конницы вообще ловить нечего. И всегда так было.
В назидание же кентурион рассказал историю времен Цезаря [47] , когда некий консул Марк Красс, чье имя было Черепанову смутно знакомо, получив в управление Сирию, вознамерился превзойти подвиги Александра Македонского и завоевать Индию. А для начала сокрушить парфян. И даже частично преуспел в этом — переправился через Евфрат и захватил с дюжину месопотамских городов и крепостей, не встретив особого сопротивления. Поскольку для парфян данный наезд оказался сюрпризом и к войне с Римом они были не готовы. Тут бы честолюбивому Крассу и развить успех, но… Но тут пришло время сбора налогов в подведомственной ему богатой провинции Сирия. Должность же наместника в Римской республике была своеобразным призом для выдающихся политических деятелей. Традиционным способом поправить финансовое положение, обдирая подданных как липку. А уж это ответственное дело жадный наместник не пожелал доверить никому. Потому, оставив в захваченных городах небольшие гарнизоны, консул вернулся в Сирию. А поскольку грабить и так подвластную ему богатую провинцию было куда менее хлопотно и куда более доходно, чем воевать, то доблестный консул и занялся этим делом вплотную, от жадности забыв о грядущей славе. Всю зиму доблестный консул потрошил сирийцев, набивая карманы, а вот парфяне времени даром не теряли и очень серьезно готовились к будущей войне.
47
Традиционно неверное написание имени Юлия Цезаря здесь сохранено мною исключительно, чтобы не путать читателя.
Ранней весной к Крассу прибыл посол парфянского царя. С деловым предложением. Римлянам предлагалось убираться с его территории. При этом посол намекнул, что столь мягкое отношение его царя к ситуации связано исключительно с почтенным возрастом римского военачальника. Дескать, если инициатива нападения исходит от Рима, то он, парфянский царь, будет драться беспощадно и свирепо. Но если нападение на Парфию — самостоятельная идея впавшего в старческий маразм Красса, то, так и быть, царь его прощает и даже готов отпустить тех римлян, которых парфяне захватили, отбирая назад крепости, захваченные Крассом во время летней кампании.