Римский орел
Шрифт:
— А, этот… Этого ты лучше не касайся, кентурион. Это дело особое…
— И все-таки?
Писарь мялся некоторое время, но Черепанов был мужик упорный. Дожал. Оказалось, что в каждом легионе существует особый поощрительный «мирный» фонд для отличившихся солдат. В основном им распоряжаются легат и старший кентурион, но некоторые фиксированные суммы ежемесячно передаются и первым кентурионам когорт. В данном случае — Квинту Пондусу. И, как явствовало из документа, уже два года благополучно распределяются вышеупомянутым
— Не лезь в это дело, — дружески посоветовал Черепанову писарь. — Я точно знаю, что фонд этот Тит Квинтус в собственный кошель кладет. Ты с ним поосторожней — опасный человек.
— Спасибо за предупреждение, — сказал подполковник и пристально посмотрел на писаря. — Спасибо. Но учти, уважаемый, я тоже опасный человек. Особенно если кто-то обижает моих людей, лишая их заслуженной награды.
— Твои люди, уж прости меня, кентурион, кал собачий, — проговорил либрарий. — Последняя кентурия. Кто станет с ними считаться?
— Они были последними, — уточнил Черепанов. — Пока не были моими. А тот, кто не считается со мной, рискует вообще разучиться считать.
— Ну да, — пробормотал писарь. — Примерно так о тебе и говорят. Но сдается мне, ты — шкатулка с двойным дном.
Черепанов многозначительно улыбнулся.
— У меня тут кувшинчик с кесарийским винишком завалялся, — сказал писарь. — День сегодня какой-то прохладный…
Расстались они намного теплее, чем встретились, тщедушный писарь и мускулистый кентурион. И оба — в полной уверенности, что могут, если что, друг на друга рассчитывать. Что, собственно, Черепанову и требовалось. А с первым кентурионом он очень скоро получил возможность поговорить начистоту.
Глава шестнадцатая
Текущие проблемы «ротного» в римской армии (продолжение)
— Что расселись, бездельники! А ну работать! Вы не в Сенате, чтобы жопы отращивать!
Черепановская кентурия нехотя начала подниматься на ноги, стаскивать чехлы со щитов.
— Сидеть, — негромко, но внятно скомандовал Черепанов. — Отдых еще полчаса. Опцион, ты знаешь, что делать.
Легионеры облегченно поплюхались на жухлую траву. Сказано же: выполняется последний приказ. Пусть кентурионы между собой и разбираются.
Первый кентурион когорты Тит Квинтус Пондус, прищурившись и поигрывая дубинкой, разглядывал своего подчиненного, осмелившегося возражать.
Черепанов выпрямился и четко произнес:
— Кентурион первый гастат Геннадий Череп! Вверенная мне шестая кентурия отдыхает согласно составленному распорядку.
— Это какому еще, пожри вас Орк, распорядку? — осведомился первый кентурион.
— Составленному мной для специальной подготовки кентурии. Одобренному лично примипил-кентурионом Сервием Ферратом.
— Что?!
Черепанов шагнул вперед, оказавшись рядом с толстяком-кентурионом.
— Пондус, —
— Отойдем, — согласился Тит Квинтус. Но тон его ничего хорошего не сулил.
— Ну! — процедил первый кентурион, когда они оказались шагах в ста, за линией соломенных мишеней. — Что еще за хренов распорядок?
— Одобренный Железным, — с нажимом произнес Черепанов.
Он не врал. Неделю назад он был у старшего кентуриона. Принес собственный план занятий. Раз уж римская армия насквозь бюрократична, значит, не худо и бывшему подполковнику вспомнить армейское прошлое.
— Это что? — брезгливо спросил старший кентурион, уставившись на восковые таблички.
Черепанов объяснил.
— И что ты хочешь? — еще брезгливее спросил Феррат, у которого болела голова после вчерашней пьянки.
— Чтобы ты прочел и утвердил.
— Делать мне больше нечего, — буркнул старший кентурион. — Твоя кентурия — делай, что хочешь. Я тебе доверяю.
И вдавил в воск печатку перстня.
Любого другого Феррат просто послал бы, но Черепанов был другом Плавта, и старший кентурион выделял его.
— Я работаю со своей кентурией, как считаю нужным, Пондус, — сказал Геннадий. — Не мешай, пожалуйста. Если что — спрос с меня будет.
— Будет, — посулил толстяк, — не сомневайся.
— Но это еще не все, господин первый кентурион, — произнес Геннадий.
— Что еще?
— Еще мне нужны средства на поощрение отличившихся.
— Двойная миска каши — достаточно.
Черепанов покачал головой.
— Казначей легиона выделяет для поощрений три тысячи. На нашу когорту. Доля каждой кентурии таким образом составляет пять сотен.
— Это кто же тебя так хорошо считать научил? — ощерился Пондус.
— Неважно. Важно, что я действительно хорошо считаю, — с нажимом произнес Геннадий. — Триста динариев я считаю достаточным.
— Не слишком ли ты раскатал губу, первый гастат? — процедил Тит Квинтус.
Черепанов усмехнулся. Молча. Одними губами.
— Ты мне угрожаешь?
Геннадий усмехнулся еще шире. Но глаза его остались такими же холодными.
— Откуда ты узнал, сожри тебя вороны?
— Узнал, — сказал Черепанов. — И не только это.
Некоторое время оба молчали. Толстяк размышлял. Жалко ему было денег, ежику понятно. Опять же, одному дашь — другие узнают. И тоже захотят.
— Сто, — наконец произнес Пондус. — Сотни хватит.
— Триста, — отрезал Черепанов. — Ты — мой командир, Пондус. Пока. Но это скоро изменится, можешь не сомневаться. Запомни: со мной не торгуются. Со мной дружат. Со мной хорошо дружить, Пондус. Подумай. Ты ведь не дурак. Неужели первый кентурион когорты — это предел твоих мечтаний?
— Дожили, — проворчал толстяк после паузы. — Какой-то гастат мне повышение по службе сулит!