Римский орел
Шрифт:
– Выучил, - буркнул Дидогал.– Раба купил и от него выучился. А как иначе? Латынь надо знать.
На физиономии Плавта выразилось удовольствие: он всю дорогу втолковывал Черепанову, что ни к чему римлянину варварское бормотание учить. Пусть варвары латынь учат, к культуре приобщаются. Но после следующей реплики вандала кентурион улыбаться перестал.
– Как же мне - без латыни?– сказал Дидогал.– А ежели, к примеру, надо вызнать, где ваши золото спрятали? Что ж я через толмача буду допрос вести? Да он мне такого натолмачит! Ты не вопросы задавай, а говори, как мне с империей воевать!– добавил он, вдруг рассердившись.
– Насчет толмача он,
У Плавта была поразительная способность игнорировать направленный на него гнев. И при этом не переступать некоей опасной черты.
– Значит, тебя интересует, как воевать с Римом?– произнес он, обращаясь к Дидогалу.– А вот так!– Гонорий сунул палец в рот, показал дырку от зуба, выбитого парнями Дидогала.
– Только так, - повторил он.– Навалиться кучей, вдарить, ухватить, что выпало, - и уносить ноги. Твоя добыча для Рима, что для меня - выбитый зуб. Жаль, конечно, но силы не убавилось. По-умному нападать. Знать - куда. Знать - когда. Как волк из овчарни овцу тащит. Главное: удрать, пока псы да люди не набежали. Да ты не мрачней, варвар, я тебя всему научу!– В голосе кентуриона опять появились высокомерные нотки.– Ты только про золото мое не забывай.
– Научишь, - проворчал рыжий вождь, - ясное дело. Да только и я тебе скажу: бывает, как волки стаей на отару накинутся, так тут бы и собакам да пастухам самим шкуры уберечь!
– Бывает, - согласился Плавт.– Зимой, когда с голоду страх теряют. Или когда на земле у людей беспорядок. Да только не думаю я, что ты так голоден, чтоб ум потерять, да и порядок на землях римских пока что есть.
– Пока, - ухмыльнулся вандал.– Пока. А золото я тебе дам. Вот прямо сейчас и дам!– Он развязал кошель и выложил на доску три золотые монеты.
Плавт сделал движение - и монеты исчезли. Гонорий подмигнул Геннадию.
"Фокусник", - подумал Черепанов.
Что-то во всем этом было... Неправильное. В том, как вел себя храбрый кентурион. Или Геннадий не совсем правильно представлял себе, что есть его товарищ Гонорий Плавт. Или кентурион совсем не так прям и простодушен, как желает выглядеть.
Сразу вспомнилось, как Плавт заявлял: "Я хитер! Ты меня еще в деле не видел".
И все-таки туповатая жадность ярого поклонника Приапа выглядела очень даже натуральной. И при этом совсем не сочеталась с тем Плавтом, который был столь же ярым патриотом и для которого его Рим был важнее и превыше всего. Но если Плавт актерствовал, изображая алчного наемника, то почему тогда он выкладывал варвару информацию, которую тот мог использовать против его страны? Ведь то, что рассказывал Плавт, не было дезой. Черепанов кое-что читал о Древнем Риме, его армии, тактике и стратегии. Даже "Записки о Галльской войне" Цезаря как-то проштудировал, еще в училище. И все, что говорил о римской тактике Плавт, на взгляд Геннадия, было правдой. И про структуру легиона, и "шахматную"
Глава двадцать седьмая,
В КОТОРОЙ ПОДТВЕРЖДАЕТСЯ, ЧТО ПОДПОЛКОВНИК ЧЕРЕПАНОВ НЕПЛОХО РАЗБИРАЕТСЯ В ЛЮДЯХ
Нет, все-таки Черепанов имел о своем друге-приятеле правильное мнение. А вот симпатичный рыжий вандал, поверивший, что римлянин будет ему служить, ошибся.
"Fide, sed cui fidas vide" [Fide, sed cui fidas vide (лат.) - Верь, но смотри, кому веришь.] - как говаривали две тысячи лет назад в том Риме. И в этом Риме, очевидно, такие же правила. Потому следующей же ночью спящего подполковника разбудил не зычный голос стражника-вандала, а осторожное прикосновение.
Он открыл глаза и увидел много-много звезд и знакомый силуэт над собой. Короткое движение руки - и, повинуясь, Черепанов выскользнул из-под овчины, которая служила ему одеялом.
Если не считать обычных для приречного луга ночных звуков, вокруг царила тишина. Вандальский лагерь, расположившийся на высокой береговой круче, спал. Черепанов отчетливо видел темные холмики: вандалов, завернувшихся в такие же шкуры, подложивших под головы седла, крепко спящих после длинного трудного дня. Еще он знал, что оружие у каждого из них под рукой и крепкий сон крепок лишь до первого подозрительного звука. Все они воины. А воин, который не умеет спать чутко, рискует заснуть навсегда. Но сейчас все они спали, кроме часового, который... Черепанов присмотрелся внимательнее и скорее догадался, чем сообразил: сидящий около угасшего костра часовой не бодрствует. И не спит. Он мертв.
В ответ на вопросительный знак Черепанова Плавт коротко кивнул и сделал быстрый короткий жест: пошли быстрее.
Идея была понятна: внизу - вандальская лодка. Четырех рук вполне достаточно, чтобы направлять ее вниз по течению.
Но вряд ли Дидогал настолько беспечен, что оставил свой "корабль" без охраны...
Да, так и оказалось. Когда они вышли на край берегового откоса, то сразу заметили темный силуэт лодки, застывший в нескольких шагах от песчаного берега. Черепанов, который превосходно видел в темноте, сумел разглядеть на палубе двоих. Похоже, спящих.
На лодке было темно и тихо. Зато на берегу имелся бодрствующий караульный. Он стоял, опираясь на копье, и глядел в сторону речки. Рядом слабо алели угли костра. Со стороны реки огонь был не виден, заслоненный корпусом лодки, но песчаный берег угли освещали неплохо. И караульщик наверняка вовремя заметил бы опасность, если бы смотрел в нужную сторону. Но, неизвестно почему, сторож-вандал глядел туда, откуда ничего не угрожало. Может, задумался. Или услышал подозрительный звук. Но в любом случае часовому не стоило отворачиваться. Особенно когда с косогора бесшумными тенями соскользнули Черепанов с Гонорием.
"Я сделаю" - знаком показал Плавт и в одно мгновение оказался за спиной караульщика. Тот был намного выше Гонория, поэтому кентуриону пришлось высоко поднять руку с ножом, чтобы нанести удар. Но сам удар получился безукоризненным. Почти бесшумный и абсолютно смертельный. Кентурион очень ловко подхватил убитого и опустил его на землю, ухитрившись сделать так, что ни щит, ни копье не упали на землю.
Черепанов коснулся плеча римлянина, показал на лодку и поднял два пальца. Плавт кивнул, и оба они осторожно вошли в воду. Довольно холодную осень все-таки.