Римский орел
Шрифт:
— Нет, не думаю. — Она покривилась. — Полагаю, в этом ты прав.
— Правда, и шансов победить у них не было, — продолжил Вителлий. — Эти глупцы в силу своего старомодного идеализма вздумали взывать к патриотизму армейцев, вместо того чтобы обратиться к их кошелькам. Стоило Нарциссу появиться с золотом Клавдия, и все тут же кончилось.
— Складывается впечатление, — произнесла Флавия, пристально глядя трибуну в глаза, — что мораль этой истории такова: армия верна императору настолько, насколько богата его казна.
— Браво, Флавия! — рассмеялся Вителлий. — Прекрасно сказано! И, боюсь, в высшей степени справедливо. В конце концов, все и впрямь сводится к тому, кто может предложить войскам больше денег. Знатность, мудрость и честность ничего больше не значат. Деньги — вот основа всего. Если они у тебя есть, мир вращается вокруг тебя, если нет, ты отринут.
— Что ж, тогда, — Флавия отпила глоток вина, — я надеюсь, наш император имеет достаточно средств, чтобы оставаться у власти. Ведь в противном случае, как ты сам говоришь, его отстранение от нее — всего лишь вопрос времени, необходимого армии на то, чтобы подыскать себе более состоятельного патрона.
— Да, — сказал Вителлий. — Всего лишь вопрос времени. Но довольно политики, поговорим о другом. Ты интересная собеседница, Флавия. Мне жаль, что до сегодняшнего вечера я не имел удовольствия в том убедиться.
— Мне тоже жаль. Но реалии армейского бытия таковы, что женам военачальников волей-неволей приходится жить очень замкнуто.
— А я уверен, — Вителлий подался вперед, — что ты достаточно умна, чтобы обойти эти ограничения… если захочешь.
— Возможно, да… если захочу.
— А это… возможно?
Флавия подняла глаза и увидела зов в его взгляде.
— Нет, — покачала она головой. — Я люблю Веспасиана… В нем больше стали, чем тебе кажется. Не стоит о том забывать.
Трибун, невозмутимо выслушав отповедь, приподнял свою чашу.
— За него, — произнес он негромко. — Хотя твой супруг вряд ли подозревает, насколько ему повезло.
Но Флавия уже вставала с кушетки, кому-то радостно улыбаясь. Вителлий поднял голову и тоже встал.
— А я все думала, когда же ты наконец приведешь ко мне этого бедного мальчика? — сказала Флавия мужу, потом рассмеялась и повернулась к Катону. — Ну, ты меня узнаешь?
Тот оторопело сглотнул.
— Госпожа Флавия?
— Наконец-то. А как поживает малыш Катон? Похоже, он теперь не такой уж малыш. Дайка я на тебя полюбуюсь!
— Флавия и этот молодой человек знакомы еще по Риму, — пояснил трибуну Веспасиан. — Старые связи не рвутся.
— Мир тесен, — в тон ему отозвался трибун. — Похоже, мы живем во времена удивительных совпадений.
— Похоже, Вителлий, и я не прочь это с тобой обсудить, а эту парочку мы, пожалуй, отпустим. Пусть пощебечут. Я уверен, что моей женушке не терпится вытянуть из нашего юного оптиона все римские сплетни, накопившиеся за несколько лет. Не правда ли, дорогая?
— Конечно, — Флавия томно кивнула и повела Катона к центру помоста.
— Госпожа Флавия! Чудеса, да и только. Я и понятия не имел, что ты здесь.
— Да и откуда бы тебе знать? — усмехнулась она. — Женщины тут чаще сидят по домам, чем куда-то выходят. А уж германская зима и подавно запирает всех нас на замок.
— А ты? Ты знала, что я здесь служу?
— Конечно, мой дорогой. Не так уж много Катонов прибывают сюда из Рима, да еще прямиком из дворца. Как только услышала, что к нам велением императора прислан какой-то «жердяй-книгочей», так сразу и поняла, о ком идет речь. Мне страшно хотелось немедленно с тобой повидаться, но Веспасиан сказал, что сперва тебе надо тут пообжиться и что покровительство жены легата вряд ли добавит тебе уважения в глазах других солдат.
— Это верно, — Катон поморщился. — Но я все равно очень рад.
— Я тоже рада, — сказала Флавия. — Однако давай присядем. — Она устроилась на кушетке мужа и приглашающе похлопала рукой по соседней.
Прежде чем сесть, Катон глянул по сторонам. Никто на них вроде бы не смотрел, пирушка шла своим чередом, и он вздохнул посвободней, решив, что сам факт его приглашения на прием дает ему право на некоторую раскованность в поведении.
— Ну, Катон, расскажи же мне о себе. Что привело тебя в этот кошмарный край? Как вообще это могло случиться? Трудно ведь ни с того ни с сего столь резко переменить свою жизнь!
Катон, ощущая некоторую неловкость, покосился на хмуро помалкивавшего Макрона и осторожно сказал:
— Так уж сложились мои обстоятельства, госпожа. Но, полагаю, армия мне лишь на пользу.
Флавия подняла брови.
— Я вижу, ты и впрямь стал другим.
— Лишь в чем-то, моя госпожа. Позволь мне представить тебе моего командира. — Катон указал на Макрона и учтиво привстал.
— Госпожа Флавия. — Макрон хмуро кивнул и тыльной стороной ладони отер жир со своих губ. — Люций Корнелий Макрон, командир шестой центурии четвертой когорты, отрапортовал он автоматически.
— Приятно познакомиться, центурион. Я полагаю, именно ты присматриваешь за моим другом?
— Хм. Не более и не менее, чем за любым другим из моих подчиненных, — обиженно отозвался Макрон. — Да и в любом случае этот паренек доказал, что вполне может позаботиться о себе сам.
— Нечто в этом роде я слышала и от мужа. Ну что ж, Катон, а теперь ты просто обязан рассказать мне о том, что делается во дворце.
Катон заговорил, но его тут же перебили вопросом, потом вопросы посыпались один за другим. Некоторое время Макрон пытался вникнуть в суть того, что он слышал, потом пожал в плечами и с меланхолическим видом вновь принялся за еду. Флавия же не успокоилась, пока не выжала из Катона все дворцовые новости, слухи и сплетни.